— Фрай Ансгар, дамы, прошу, — широким жестом Корр показывает на мягкие кресла позади него, — Я рад, что вы нашли время присоединиться к нам с послом Отто.
Амор, держащийся в тени до этого, привстал и поклонился нам. Уже явно немолодой, с цепким взглядом раскосых фиолетовых глаз и невероятно тонкими почти отсутствующими губами.
— Это честь, — ответил Дирк вежливо, провожая нас с Белиндой к первому ряду кресел у самой кромки ложи, — К тому же у меня были вопросы, касаемые поставок чии. Надеюсь, вы не против совместить приятное с полезным?
Посол лишь улыбнулся и кивнул, сверкнув хищно глазами, и бросил на меня пронзительный взгляд. Будто я лишняя была при этом разговоре. Почему? Просто пренебрежение к сосуду? Или не хотят, чтобы деловые разговоры дошли до Джера? Может, дело вообще не в Белинде, и не все так чисто с этим приглашением. Да, Корр очевидно выделяет ее. Но вот сама Бел. Взглянула на сидящую рядом волчицу, открывающую программку. До сих пор смущена. Зарумянилась. Словно ей лестно, но она не знает толком, как реагировать. И сладко, и горько одновременно. А может волчица в ней против. Я не знаю, как это происходит у них. Как они борются с внутренним зверем. В голове всплыла сегодняшняя беседа с доктором. Его слова, что я превращаюсь в гибрида. В необоротную. Самая низшая каста, но все же уже их раса, не человек. Что волка не будет во мне, лишь фантом на уровне энергии, но и это уже даст мне много. Их чувства, нюх, скорость, силу. Возможно даже появятся клыки. И радужка поменяет цвет. Возможно…
Что точно будет, так это то, что я почувствую пару. Но буду страдать, не имея возможности соединиться с волком как зверь. Как Ансгар страдает сейчас. Оказывается, Джер страдает. И этот голод в его глазах. Он от безысходности, что я не волчица, не могу стать зверем. А он хочет, как зверь. Доктор разоткровенничался и сказал, что иногда волки не сдерживаются и оборачиваются во время секса со своими необоротными парами, но это плохо кончается. Рваные раны, поврежденные половые органы, часто смерть. Меня передернуло.
Стало страшно и одновременно внизу как-то сладко потяжелело. Я представила эту слепую страсть, прикрыв глаза. Сметающую все. Дыхание участилось, и меня бросило в жар, переходящий в лихорадку. На лбу выступили капельки пота, тело задрожало. Черт, это не просто возбуждение. Это наверно из-за перестройки организма, доктор же предупреждал. Открыла глаза, но все плыло, как в тумане. Сфокусировать взгляд не удавалось. Как же не вовремя! Я вцепилась в подлокотники и уставилась на арену.
— Не нервничай так, — фыркнула Белинда рядом, — Вспотела вся.
Я только кивнула, ничего не говоря. Лишь бы не учуяла.
На круглой громадной арене был выстроен целый заброшенный город. Разрушенные башни, пустые глазницы окон, выбитые двери. Обшарпанные стены, исписанные графикой. Кровавые призывы биться до конца. В небе над декорациями парил шар с транслируемыми голограммами, которые знакомили зрителей с бойцами. Фотографии участников игр мелькали друг за другом. Чье-то изображение публика воспринимала равнодушно, на другом взрывалась одобрительным ревом.
— Здесь есть любимчики? — повернулась к Белинде, заинтересованная, — Но ведь бои на смерть.
— Это же финал, — покровительственным тоном напоминает Бел.
А, ну да. Я откидываюсь в кресле, готовясь морально к кровавому зрелищу. В ложе появляется букмекер и подходит к расположившимся позади нас мужчинам, тихо переговаривающимся между собой. Что-то о делах. Я слышу лишь обрывки. Поставки, транши, новый неудобный закон, какие-то имена. Суть уловить не удается.
— Всего двенадцать бойцов, — поворачивается ко мне Белинда, соблаговолив объяснить, что сейчас будет, — Сначала их разбивают на команды по четыре. Помимо холодного можно использовать лазерное оружие. Потом четверка победителей дерется между собой. Уже разрешается только холодное. Когда остается двое, то наступает время рукопашной боя. Такая схватка лишь в финале…
Последнюю фразу волчица говорит с придыханием, будто это что-то восхитительное. А я вжимаюсь в кресло, прикрывая глаза. И чувствую, как изнутри окатывает очередная волна жара. Боже, лишь бы в обморок не грохнуться.
— Фрай Джервалф сказал, что тоже подойдет с фраем Астором. Как раз к концу, — шепчу побелевшими губами.
Белинда кидает на меня ревнивый взгляд и отворачивается, никак эту новость не прокомментировав. А я дышу глубоко, пытаясь взять себя в руки и унять колотящую меня дрожь. И перевожу блуждающий взор на арену, на которую под оглушительный вой толпы с четырех сторон выходят практически полностью обнаженные смертники. Генерал Корр вдруг покидает мужскую компанию и молча садится рядом с Белиндой. Боковым зрением я улавливаю, как напрягается моментально ее лицо. Глаза волчицы слишком цепко устремляются на начинающееся зрелище внизу, словно она голову боится повернуть. Ноздри дрожат. Они молчат, но очевидно, что я — лишняя. Находиться рядом становится неуютно. И почему-то одиноко.
В голове неожиданно начинает стучать только одна мысль: " Хоть бы Джер быстрее пришел…Хоть бы…"
Я почему-то уверена, что он сядет рядом со мной.
Глава 27
И тут началось.
Бойцам выдали оружие, раздали жилеты двух цветов: ядовитый салатовый и огненно- оранжевый. Да, в таких не спрячешься. Я невольно подалась ближе к краю балкона, вглядываясь в лица этих сильных молодых мужчин разных рас. Напряженные, каменные маски. Каково это? Знать, что ты сейчас умрешь? В душе больно кольнуло. Я вдруг осознала, что мало чем от них отличаюсь.
Смертники выстроились в шеренгу и склонились в глубоком поклоне перед ложами, где сидела знать. Взоры бойцов остановились где-то выше моей головы, и я с любопытством проследила за направлением их взглядов. Императорская ложа прямо надо мной. Так близко! При желании я могла бы перекинуться с повелителем Вселенной парой ничего не значащих фраз. Генерал Корр с послом явно не последние люди на Вальдене.
— Во славу Империи! Во славу Конфедерации! — стройный басистый хор бойцов был поддержан бурным ревом с трибун.
— Смерть во имя цели! — заорали мужчины на арене еще громче главный лозунг волков, отдавшийся во мне нервной дрожью.
Прозвучал пронзительный вой трубы, возвещающий старт. Вокруг тут же все превратилось в вакханалию звуков. Топот, аплодисменты, крики, дудки, барабаны. И смертники мгновенно исчезли с центрального пятачка арены, укрывшись в декоративных руинах.
Меня начало подташнивать. От страха и…предвкушения. Взгляд сам собой впивался в арену, выискивая ядовито- яркие жилеты. Пальцы до побелевших костяшек сжали широкие подлокотники. Я даже не заметила, как подалась ближе всем корпусом. Ноздри дрожали, втягивая воздух. Я вдруг отчетливо унюхала разлитый по стадиону адреналин. Он пьянил похлеще любого вина. Как и осознание того, что я могу это ощущать. Что я перестаю быть человеком.
Тишина. Зрители замерли, выжидая. Какое-то шевеление внизу. Мелькнувшая фигура. Выстрел. И первый истошный крик. Все взорвалось, оглушая. Мужчина в салатовом жилете выпал из окна, задергался на песке в предсмертной судороге. Его голова. Ее не было. Просто кровавое месиво. Запах железа защекотал ноздри, дурманя, перед глазами поплыли бордовые круги. Время будто замедлилось, а арена начала приближаться, словно я могу изменять фокус зрения. Белая каша в крови и глаз радом. Желудок болезненно сжался.
