— Эээй, Фрэйм, ты куда свернул? — удивленно ворчит Кларк. Я поворачиваю к ним голову. Пилот улыбается напарнику, но не отвечает.
Вдруг Фрэйм резко выбрасывает руку. Блеск стали, оглушительный хлопок, и я истошно ору, вся в крови и в чем-то белом, что вылетело из раскуроченной головы Кларка. Окна заляпаны бордовыми пятнами. Железный вкус на языке. Фрэйм спокойно включает дождевики, сталкивает на пол накренившееся тело убитого напарника, а затем тычет пистолетом мне в нос.
— Заткнись, сука, что визжишь!
А я не могу, не могу! Меня трясет всю. У Кларка нет головы, кровь хлещет из снесенного наполовину черепа. Сдираю с лица ошметки его мозга. Перед глазами плывет все.
— Заткнись! — орет волк громче, и я, наконец, резко замолкаю. Только всхлипываю, смотря на него круглыми от ужаса глазами.
— Коммуникатор, живо!
Лезу в сумку, но руки не слушаются, дрожат. Оборотень опять орет что-то. Я оглушена, не разбираю. Наконец протягиваю ему устройство, чудом не роняя его. Не удержать.
— Хорошо, — скалится Фрэйм, потом неожиданно подается ко мне. Взмах рукой, удар в висок, и спасительная тьма тут же окутывает меня.
Глава 49
Прихожу в себя я уже в какой-то душной каморке без окон и практически без мебели. Старая железная кровать, на которую меня кинули, умывальник в углу, стол, приколоченный стул рядом и все. Походит на тюремную камеру. Или скорее каменный мешок. Тусклая лампа горит над моей головой, но света ее на хватает даже на это микроскопическое помещение, и в углах скапливаются тревожные тени. Какая-то ширма за умывальником, наверно за ней сиротливо жмется отхожее место. Запах в каморке стоит соответствующий: сырости и плесени. Наверно так пахнет умершая надежда на лучшее. В таком месте сложно верить в то, что тебе повезет. Кажется, что все. Это навсегда.
Слезаю с кровати и на нетвердых ногах иду к железной двери. Во рту собирается муть, удар по голове не прошел бесследно, и меня штормит, словно я в лодке. Стучу по металлу, пытаясь дозваться кого-нибудь, но кажется меня никто не слышит, и через несколько минут я сдаюсь. Возвращаюсь обратно на кровать, сворачиваюсь калачиком, обнимая колени и устремляю бездумный взгляд на обшарпанную стену напротив. Какой противный цвет краски, вяло, как бы между прочим, отмечает про себя мозг. Поносный какой-то, тошнотворный. Специально подбирали наверно. Когда лежишь, головокружение не так чувствуется, зато слабость накатывает, порабощая все тело. Глаза сами собой закрываются, и я снова вырубаюсь.
* * *
В следующий раз меня будит лязгающий звук. Я подскакиваю на кровати и тут же кривлюсь от прострелившей виски боли.
Дверь распахивается, и ко мне вваливается какой-то незнакомый бугай с подносом.
— Ужин, — лаконично хрипит оборотень, с грохотом опуская поднос на стол.
— Где я? — подаюсь к нему, даже руку вперед вытягиваю, пытаясь удержать, так как бугай уже собирается уйти.
— Неважно, — хмыкает он в ответ.
— А что со мной будет? — мне хочется спросить гораздо больше, но вряд ли этот громила станет со мной откровенничать. Даже сейчас он хмурится недовольно, очевидно не желая отвечать.
— Мне откуда знать, — бросает равнодушно, отворачиваясь, — Жди Ансгара. Утром уже будет. А пока жри да спи. Что тебе еще делать.
— Ансгара? — повторяю эхом за ним. От одного звука этого имени сердце заходится чаще.
— Да, фрая Дирка, — уточняет бугай и хлопает дверью. Раздается скрежет замка, а потом глухие удаляющиеся шаги. Я прикусываю губу и снова сворачиваюсь калачиком на своей койке. Скольжу ленивым взглядом по тарелкам на подносе. Аппетита нет совсем. Страшно. И в то же время апатия охватывает меня. Бугай прав, сейчас я ничего не могу сделать. Только спать. Дирк придет, и все станет ясно. Не думаю, что ему есть смысл убивать меня. По крайней мере, мне хочется в это верить. Руки машинально обхватывают еще плоский живот в попытке хоть как-то защитить от всего происходящего, веки вновь тяжелеют, и я погружаюсь в вязкую дремоту.
* * *
За прошедшее время я еще пару раз просыпаюсь и снова погружаюсь в небытие. Часов нет, окна тоже, время словно замуровано вместе со мной. Застыло и пропахло плесенью. Съедаю половину оставленной еды. Проснувшись в следующий раз, нахожу новую. Значит, уже утро? Завтрак? Сонливость сразу покидает меня. Ведь громила сказал, что Дирк придет утром. Лихорадочная дрожь, порожденная выплеском адреналина, пробегает по телу. Даже зубы стучат. Есть не хочется, но я буквально в пару глотков выпиваю остывший кофе. Вкуса нет. Нервно ковыряю блинчик с творогом, политый красным сиропом. Устремляю взгляд на тарелку, и меня выворачивает. Разлетевшаяся по всему салону голова Кларка выглядела так же. Черт. Кое- как убираю за собой. Умываюсь. Быстрей бы уже пришел. Это безвременье сводит с ума. И неизвестность еще. Сознание рисует с каждой секундой все более страшные картины развития событий. Наконец раздается характерный лязг двери, и я резко оборачиваюсь, вцепившись дрожащими пальцами в умывальник.
Дирк.
Глава 50
— Привет, — его милая дружеская улыбка сейчас выглядит издевательски, — Как себя чувствуешь? Говорят, вас с братцем можно поздравить с будущим пополнением? Вернее, братца…
Младший Ансгар усаживается на стул задом наперед, обхватывая руками спинку, и заливается веселым смехом, переходящим во что-то зловещее.
— …Ведь ты- то сдохнешь! — продолжает, скалясь, и под верхней губой проступают белоснежные клыки.
Глаза волка сверкают безумием, отчего меня кидает в холодный пот. Это какой-то неправильный Дирк, словно в кривое зеркало смотрю. Красивое лицо преломляется в жутких изгибах. Порок светится в каждой черточке. Как он умудрялся так долго это скрывать? Как? Откашливаюсь, прочищая горло, и жду, когда оборотень отсмеется, чтобы начать говорить. Главное спокойно. Это ведь как с бешеной собакой. Ни одного лишнего движения, вот только страх мой он чует, он же волк. Принюхивается жадно, облизываясь. Зрачки его расширяются, а белки глаз затапливает звериный янтарь.
— Зачем ты меня похитил? — стараюсь говорить ровным спокойным голосом, но выходит плохо. Дирк меня пугает. Не помню, чтобы я кого-нибудь так сильно боялась. Даже Джера. Да, мне было страшно, но старший Ангсар никогда не выглядел безумцем, и я точно знала, что произойдет. А тут…
— Зачем? — Дирк вскидывает брови, продолжая улыбаться, — А ты не понимаешь? Ты-дура?
— Наверно, дура, — медленно киваю я. Зато пока живая, добавляю про себя.
Дирк не торопится отвечать, скользя по мне любопытным взглядом.
— Так братцем моим несет, — тянет задумчиво, — Вся комната уже провоняла. До беременности ты пахла лучше, я даже подумывал тебя трахнуть сейчас…
И улыбается, видя, как мои глаза помимо воли округляются от паники.
— Впрочем, трахнуть сучку, так пахнущую Джером, это почти, как поиметь его самого, — и младший Ансгар вновь заходится в приступе дикого смеха, а меня сковывает ужас, — Не находишь?
