— Ты? — подошел к первой и грубо поднял ее лицо за подбородок, заглядывая в глаза, — Отвечай.
— Нет, — одни губами. Мимолетный взгляд на него. Правда.
— Ты? — подошел к следующей. Не та.
Еще одна и еще. Вереница девушек уже подходила к концу. И одновременно странное волнение росло в груди принца, ускоряя сердцебиение. Он все ближе, он чувствовал это. Но к чему? Рэм и сам не понимал, но уже вычислил нужную. Предпоследняя. Стоит словно изваяние. Черные глаза устремлены в даль. Точно она, но Рэм тянул неожиданно сладкие мгновения, подходя к каждой по очереди и мучая девчонку ожиданием. Наконец остановился напротив забывшей как дышать дарханки.
— Ты, — уже не спросил, утвердил. Дотронулся до упрямо вздернутого лица. И тоже замер, пораженный.
Родэн. Она Родэн! Рэм не мог ошибиться, он безошибочно чувствует свой род. Но как? Как это возможно, черт возьми? Кто она такая? Он никогда ее не видел. Это точно. Есть конечно колдовство, способное поменять внешность до неузнаваемости, но нужна жертва… А ведь жертва была…Была! Неужели…
Пальцы до боли сдавливают нежный подбородок, заставляя девчонку посмотреть ему в глаза. Ее зрачки расширяются, поглощая и без того почти черную радужку. Страх, животный страх плещется в глубине. Оливковая кожа холодная, будто на улице стужа, и мурашки ползут по рукам, поднимая тонкие волоски. Она в ужасе. И она из его рода. Это может означать только одно.
Губы принца нервно дергаются, обозначая хищную улыбку. Он склоняется к ощутимо задрожавшей рабыне и едва слышно шепчет ей на ухо.
— Ну привет, моя покойная жена. Давно не виделись.
Девушка моргает, чуть покачнувшись. Страх в глазах сменяется безысходностью.
— Хан Кинав, эту беру, — Рэм отдергивает руку от рабыни, демонстративно вытирая ее о халат, — Помойте и доставьте во дворец. Воняет. За оплатой подойдете к казначею.
Кинав демонстрирует чудеса гибкости, складываясь вдвое перед удаляющимся принцем, практически задев крупным носом колени.
— Уж больно хороша! Хотел за нее десять орлов выручить, мой принц, — заискивающе поет в пол.
— Семь, и помыть не забудь, — Рэм неожиданно смеется, вызвав удивление у всех присутствующих. Они еще никогда не видели элийского принца в хорошем настроении.
2. Разговор
Южная ночь вступала в свои права, даря такую долгожданную прохладу. Из искусственно выращенного сада одуряюще пахло цветущими ночными фиалками и магнолиями. Почти как дома. Если бы не эти звезды с кулак и неестественно черная тьма, плотная, осязаемая, какая бывает только в пустыне. Весь день Рэм не мог сосредоточиться ни на чем, кроме своей нежданной находки. Рассеянно смотрел перед собой на заседании городского совета. Мимо уха пропускал разговоры посла из Азру за обедом, благо никаких важных вопросов не было.
Ифе.
В другом теле, через пять лет, оборванная, затравленная, в рабском ошейнике. И все же она. Все тот же дух внутри, прорывающийся через выражение бездонных черных глаз. Неукротимый, надменный, злой. Сука. Сколько людей погибло из-за ее упрямства, глупости. Он сам чуть не умер в ту ночь. Вся ее семья… Интересно, она испытывает чувство горького сожаления из-за того, что сделала? Снятся ли ей леденящие душу кошмары, вскакивает ли она с постели, вся в холодном поту? Или же, как обычно, винит пришлых захватчиков, его, как олицетворение имперской власти, не чувствуя ни капли вины за собой? Ненавидеть легче, чем признать свои ошибки. Тем более таким, как она. Ненавидеть его- самый простой путь.
И что с ней делать теперь? Держать поближе, опасаясь каждую секунду, что она возьмет ножик для фруктов и в горло всадит? Отпустить, чтобы опять примкнула к мятежникам? Ведь с одним из них умудрилась даже спать, позоря его род, частью которого она теперь является. Убить и навлечь на себя проклятие, покусившись на члена собственного рода?
Что?
Рэм позвонил в колокольчик, и через секунду на террасе материализовался слуга.
— Позови дону Ранию.
— Слушаюсь, мой принц, — и исчез так же внезапно, как и появился.
Несколько минут томительного ожидания, и дона Рания, старшая дона дворца, которую он привез с собой из Родэн-Арии, предстает перед ним, деловито разглаживая передник.
— Да, мой господин, — она кланяется быстро и устремляет на него пристальный взгляд.
— Сегодня на рынке я купил рабыню… Ее уже доставили? — Рэм рассеянно крутил в руках бокал рубинового мерийского вина.
— Да, мой принц. Привезли еще до обеда, — Рания живо закивала, подтверждая свои слова, — Как раз хотела спросить, что делать то с ней? На кухню распределить или еще куда? Обычно вы…
Рания осеклась, не зная, как принц отреагирует на фразу, что раньше он никогда рабов не покупал.
— На кухню? — повторил Рэм озадаченно. Он и правда не подумал даже, какую роль Ифе будет играть во дворце, если останется. Уж явно не принцессы. Обычной прислуги? А это интересно…Унизительно для нее. Помощница кухарки в своем собственном родовом гнезде. Или поломойка какая-нибудь. Почти так же унизительно, как… Непрошенные картины сегодняшней встречи на секунду промелькнули в голове: черные миндалевидные глаза с поволокой, тонкая ткань, не скрывающая темные соски, зло поджатые губы, безысходность во взгляде, мурашки…Рэм тряхнул головой, прогоняя образ, и снова посмотрел на дону Ранию.
— Сначала я бы хотел просто пообщаться с ней, — ответил холодно, — После дам указания вам.
— Хорошо, мой принц, — Рания поклонилась, понимая, что разговор окончен, — Я распоряжусь, чтобы Мескэнет сейчас же доставили к вам.
— Мескэнет? — Рэм улыбнулся криво. Как мило. Взяла себе такое ёмкое имя. Была «Ифе» — любовь. А стала «судьба».
— Я жду, — махнул рукой, отпуская заторопившуюся дону.
Секунды тянулись медленно, словно растаявшая карамель. Рэм прикрыл глаза, откинув голову и вслушиваясь в ночную тишину. Стрекотание цикад, шелест листвы, шаги… Все ближе. Тяжелые, уверенные охранника и женские, легкие, едва ощутимые. Босые ступни по холодному мрамору. Обувь ей не дали. Интересно, она до сих пор в той еле прикрывающей наготу тряпке, в которой была на помосте на рынке. Почему-то от этой мысли стало неприятно. Он не знал, чье это тело, но все равно не гоже так расхаживать во дворце наместника.
— Мой принц, — грубоватый голос, с акцентом говорящий на общеэлийском.
Родэн повернулся и впился глазами в рабыню, прячущуюся за широкой спиной стражника. Махнул мужчине рукой нетерпеливо, чтобы удалился.
— Выйди за дверь, и чтобы никого рядом, — бросил ему вслед резко. Глаза на секунду полыхнули золотом, наводя полог тишины. Никто. Не должен. Знать.
Ифе, завернутая в простой бежевый халат низшей служанки, босая, не поднимала глаз, увлеченно разглядывая старинный мозаичный пол террасы. Черный локон выбился из-под белого платка, спадая на лицо.
