Баронесса Д’Элтара, побагровев, задохнулась от негодования.
«Тон? Тон мой тебе не нравится?! А тесть, что свел в могилу твоего же друга, значит, как раз по тебе?!»
Плечи маркиза напряглись. Еще ниже нагнув голову, он приподнялся в кресле: «Я женюсь не на нем, а на его дочери, и не собираюсь спрашивать чьего-либо разрешения! Это мой выбор, сестра! И уж точно не тебе меня учить, как мне жить и что делать!»
Баронесса медленно сощурилась. Ее муж, беспомощно моргая, многоопытно втянул голову в плечи. «Вот как? — сквозь зубы процедила Инес Д’Элтара. — Твой выбор, стало быть? Прекрасно. Действительно, кто я такая, чтобы его оспаривать? Только ответь мне на один вопрос, любезный братец… Как выглядит Лавиния эль Виатор?»
В столовой повисло молчание. На щеках застигнутого врасплох маркиза против его воли заиграли желваки, барон обессиленно прикрыл лицо руками, а с губ баронессы слетел громкий уничтожающий смешок. «Тебе стоило взглянуть на нее, братец, — проговорила она, не сводя с Астора пылающего яростью взгляда, — или озаботиться хотя бы портретом, прежде чем делать из меня дуру! Ты знать не знаешь свою невесту, и уж точно не сам ее выбирал! Ты женишься только затем, чтобы навсегда закрыть перед Кассандрой двери Даккарая — не так ли?!» Инес, с трудом переведя дух, на миг опустила веки и усмехнулась. «Восхищаюсь Герхардом, — обронила она. — Так выгодно сбыть залежалый товар… Конечно, Астор, я тебе не мать. Но, да простят меня боги, я очень надеюсь, что мать твоих детей окажется под стать своему отцу, и ты поймешь, кому ты бросил под ноги честь рода Алваро!»
Лицо маркиза потемнело от гнева. «Это уже переходит всякие границы…»- начал было он, сжимая кулаки, но сестра лишь вновь нетерпеливо дернула плечом. А потом с громким скрежетом отодвинула свой стул, поднялась и направилась к двери. Руэйд Д’Элтара, отняв от лица ладони, привстал:
«Инес, дорогая! Прошу тебя! Не надо так, ты просто не понимаешь!..»
Баронесса, уже стоя на пороге, на миг обернулась. «Молчи, Руэйд. Уж лучше бы я действительно не понимала, — она посмотрела на взбешенного брата, и темные глаза стали холодны, как лед, что недавно звучал в ее голосе. — Делай что хочешь, Астор, меня это больше не касается. Но та, ради которой ты поступился собственной гордостью и выставил себя на посмешище, сегодня же получит мое благословение на учебу в Даккарае — может, тогда хотя бы кого-то в нашей семье мне не стыдно будет назвать офицером!» Баронесса Д’Элтара вздернула подбородок. И покинула столовую, хлопнув дверью так, что дом сотрясся от фундамента до самой крыши. Маркиз, тяжело дыша, сгорбился в кресле, невидящим взглядом упершись в стену. Руэйд Д’Элтара, сминая газету, что все еще держал в руках, горько улыбнулся.
«Прости меня, Астор, — тихо сказал он. — И ее прости, она была неправа, но, поверь, если бы она знала…»
Шурин отстраненно качнул головой. «Она права, — чужим голосом отозвался он. — И если бы она знала, то я не дал бы за жизнь этого мальчишки ломаного гроша. А за твою и подавно, если вспомнить, кто его отец. Забудь, Руэйд. Что сделано, то сделано».
Тот не посмел ему возразить. Брат и сестра не сказали больше друг другу ни слова до самого дня венчания, на котором Руэйд все-таки уговорил жену присутствовать. Дочь хозяина Даккарайской пустоши стала маркизой Д’Алваро, свою первую брачную ночь молодожены провели под крышей дома эль Виаторов, а наутро покинули Мидлхейм, даже не заезжая в восточный пригород. Баронесса Д’Элтара на все вопросы любопытных отвечала с неизменной улыбкой, отделываясь общими фразами, барон, следуя примеру супруги, делал вид, что все в порядке вещей, и скоро их обоих оставили в покое. Кассандра, которую на скромное торжество в честь дядиной свадьбы не взяли, к изменению его семейного положения и спешному отъезду отнеслась равнодушно, как и ко всему в последнее время. Только Кристобель, пожалуй, была единственной, кто искренне поздравил маркиза и его новоиспеченную супругу, а после огорчился, что все вышло так скомкано и вдруг.
«Знаешь, — вздыхая, призналась она сестре несколько дней спустя, — им, конечно, виднее, но это все было как-то… неправильно! Даже объяснить не могу, почему. Просто у меня такое чувство, что свадьба должна быть совсем другой!» Кассандра, мыслями витающая где-то далеко, без интереса пожала плечами, однако печаль в голосе Кристобель все же заставила ее проявить какое-никакое сочувствие. «Не переживай, — отозвалась она. — У тебя-то уж точно всё будет иначе. Ты вспомни, сколько дяде Астору лет — ему уж, наверное, все эти праздники давно поперек горла… А что наша тетушка? Какая-нибудь почтенная вдова?» Кристобель отчего-то смутилась. И обронила неловко, опустив глаза к своему вышиванию: «Да нет. Она много моложе него и… на самом деле, очень милая девушка» Голос ее предательски дрогнул. Однако младшая сестра, сочтя свой долг выполненным, уже снова ушла в себя — поэтому ничего не заметила.
* * *
Она вообще мало что замечала теперь, бесцельно слоняясь по дому с утра до вечера и не зная, чем себя занять. Ее «болезнь» давно сошла на нет, но и до этого, в сущности, ей не было дела — Кассандре попросту ничего не хотелось. Ни читать, ни разговаривать, ни гулять. Сама того не замечая, она старалась держаться подальше от окон, что выходили на соседский сад, а занавесь на окне в ее собственной спальне теперь всегда была плотно задернута. Каждую ночь, перед тем как улечься в кровать, Кассандра наощупь проверяла задвижку на раме — крепко ли держится? — и до рассвета, ворочаясь в постели, задыхалась от духоты. Она знала, что никто не придет, никто больше тихонько не постучит в стекло, дождавшись самого глухого часа, никто не перепрыгнет с ветки клена на подоконник… Но все равно раз за разом повторяла этот никому не нужный ритуал: подкрасться к окну, сунуть руку в прорезь занавеси, подергать тугую задвижку и, пятясь, отступить, убедившись, что граница на замке.
Кассандре было страшно.
Забиваясь в самые темные углы дома, поворачиваясь спиной к открытым дверям, вздрагивая от каждого шороха, она боялась — но не мстительной силы, из чьих смертельных объятий ей чудом удалось ускользнуть, а того, кто был ее средоточием. Она боялась Нейла. В каждом клубке сумеречных теней за порогом, в каждом слетающем наземь жухлом листе, в каждом движении ветра ей мнилось его незримое присутствие, и деться от этого кошмара было некуда. Потерянный друг смотрел на нее из глубины понимающих отцовских глаз, его голос слышался ей в мягком тягучем выговоре дяди, его улыбка чудилась ей в улыбке старшей сестры. Каждый раз, когда где-то в доме хлопала дверь, или кто-то из родных внезапно окликал ее по имени, Кассандра внутренне вздрагивала и вся съеживалась: безжалостный призрак собственного предательства всюду следовал за ней, ни на минуту не оставляя ее в покое. И куда бы она ни спряталась, чем бы не пыталась заглушить его настойчивый шепот, всё было зря.
Первые дни она боялась, что Нейл придет к ней во сне. Склонит голову набок, так знакомо, грустно спросит: «Ты получила, что хотела, значит, я больше тебе не нужен, Сандра?» — и сердце ее от стыда разорвется на части. Но он так ни разу и не пришел, а сны теперь были темны и пусты, словно бездонная пропасть. Не грезились даже драконы. Проклятые драконы! Лучше бы ей никогда их не видеть! Кто, как не они лишили ее разума, а заодно и всякой совести?!
