— И вы простите меня, ваша светлость, — хрипло проговорил он, — уверен, хоть у вас и нет дочерей, вы можете понять мое состояние. Я совершенно растерян. Я никогда даже в мыслях предположить не мог, что Кассандра…
Он запнулся, не в силах произнести этого вслух. Герцог не стал его торопить.
— Как бы то ни было, — все-таки справившись с собой, продолжил барон, — у меня нет причин не верить тому, что я услышал, пусть даже это до сих пор не укладывается в голове. Кассандра… У нее действительно хватило бы безрассудства на такой поступок. Не поймите меня превратно — я имел в виду только эту ночную вылазку, однако… Она могла. Я не знаком с вашим сыном, герцог, но я знаю вас. И я знаю свою дочь. Скорее всего, как ни тяжело мне говорить об этом, она пришла к вам по своей воле, и, возможно, даже не спросив об этом вашего сына. Что же до предположений относительно их знакомства… Боюсь, вы правы, ваша светлость.
После короткой паузы Руэйд Д’Элтара, опустив имена, рассказал герцогу о недавней победе своей младшей дочери и о том, по какой причине она отказалась пожинать ее плоды.
— Моя супруга, — закончил он, — сочла слова Кассандры выдумкой. Я же был уверен, что неизвестный возлюбленный — один из молодых людей, вхожих в наш дом. Но, выходит, мы оба ошибались.
— Выходит, что так, — помолчав, согласился Кендал эль Хаарт. На несколько минут в кабинете повисла тишина. Опустошенный барон сидел, бездумно уставясь себе под ноги, а герцог мысленно подбирал слова, которые все равно пришлось бы сказать.
— К сожалению, — наконец нарушил молчание он, — оставить всё как есть мы с вами уже не можем. Я не знаю, долго ли наши дети общались друг с другом, и насколько близко. Я не знаю, как далеко зашло это общение — мой сын и ваша дочь в ближайшее время не смогут ни подтвердить наших догадок, ни опровергнуть: Нейлар лежит в бреду, вызванном сильной горячкой, а госпожа Д’Элтара, к моему глубокому сожалению, очнется еще нескоро. Ее жизни, как я уже говорил, ничто не угрожает, на здоровье сей печальный эпизод тоже в дальнейшем не отразится, но в любом случае никто из нас не сможет уже закрыть на случившееся глаза. — Он выпрямился и взглянул на серого от переживаний барона. — Поэтому я жду вашего решения. И приму его, каким бы оно ни было: задета честь вашей дочери, с ее согласия или нет, а значит, и честь всей вашей семьи.
— Вашей тоже, — обронил Руэйд. — Свет не простит Кассандре ее ошибки, а двор не простит этого вам.
— Я понимаю, — бесстрастно ответил магистр. Потом бросил косой взгляд на напольные часы у стены и добавил:- Уже три. Не хочу вас торопить, господин Д’Элтара, но наша прислуга приходит в дом ровно к семи часам утра. Факт моего визита к вам скрыть уже не получится, однако есть еще юная баронесса. Что бы вы ни решили, в первую очередь следует подумать о ней.
Барон поднял голову.
— Да, — сделав над собой усилие, отозвался он. — Да, конечно, вы правы. Кассандра… Нужно немедленно доставить ее домой!
Он машинально потянулся к колокольчику, но был остановлен твердой рукой своего гостя.
— Барон, — мягко сказал Кендал эль Хаарт. Хозяин дома недоуменно моргнул. И, осознав наконец, что едва своими же руками не загубил все окончательно, снова сжал кулаки. Верно. Нельзя привлекать никого со стороны, иначе ни Кассандре, ни ему, ни всей их семье будет вовек не отмыться. Но ведь у ворот полно охраны! Не тащить же Кэсс на руках через изгородь, рискуя попасться с поличным? А если проснется Инес? А если…
Магистр, оценив выражение лица своего визави, на котором растерянность стремительно сменялась нешуточной паникой, прислушался к тишине за дверями кабинета и поднялся.
— Будет лучше, если я сам доставлю ее сюда, — сказал он. — Лишние участники нам не нужны. У вас ведь две дочери, барон?
— Две, — заторможенно кивнул Руэйд, — но…
— Надеюсь, они спят не в одной комнате?
Хозяин дома открыл было рот, чтобы спросить, какое это имеет значение, и тут же его закрыл. Ну конечно! Магия! Как можно было забыть, что напротив тебя сидит чародей?.. Барон Д’Элтара, почувствовав слабость в ногах, вымученно кивнул.
— Хорошо, — удовлетворенно сказал герцог. — Проводите меня в спальню вашей младшей дочери, я сниму ориентиры и отправлюсь за ней прямо оттуда. Кроме ночного лакея в доме есть еще кто-нибудь, кто сейчас на ногах?
Руэйд мотнул головой.
— Хорошо, — повторил его светлость. — Отошлите его за чем-нибудь, что придется как следует поискать.
Барон подчинился. Способность трезво мыслить вернулась к нему еще не в полной мере, но, слава богам, герцога эль Хаарта трудно было вывести из равновесия. Спокойный, деловитый, он задавал вопросы, сам же решал их без промедления, а Руэйду оставалось только кивать и делать то, что от него требовали, всецело полагаясь на благоразумие человека, с которым он был едва знаком…
Ночного лакея благополучно услали в винные погреба, искать редкое вино, которого там и в помине не было, и наказав без него не возвращаться, а хозяин и гость поднялись наверх, в комнату Кассандры. Пропустив герцога первым, барон Д’Элтара вошел следом, закрыл дверь на ключ, торчавший изнутри в замочной скважине, и окинул взглядом спальню. В глаза ему бросилась нетронутая постель. Значит, дочь нынче ночью даже не ложилась — а еще это значит, что… Руэйд, стиснув челюсти до полного онемения, тряхнул головой. Он не хотел даже думать об этом.
— Вам… — заставив себя сосредоточиться на деле, проговорил он и поднял глаза на остановившегося в центре комнаты герцога, — вам нужно что-нибудь для…
— Не беспокойтесь. Всё, что требуется, у меня всегда при себе.
Он на несколько мгновений прикрыл веки, чуть шевельнул губами и, очевидно, сняв неведомые барону «ориентиры», потянулся рукой к цепи на шее.
— Амулет мне придется снять, — пояснил он.
— Да, конечно…
Руэйд, склонив голову, отступил на шаг, упершись спиной в закрытую дверь. Он понимал, насколько глупо себе ведет — что магу те несколько жалких футов? Да и пожелай гость причинить вред хозяину, он сделал бы это еще внизу, не говоря уже о том, что сейчас они с магистром были в одной лодке… Руэйд всё понимал. И внутренне стыдился своей трусости, так же, как и невольной бестактности в отношении собственного соседа, только ничего с собой поделать не мог. Страх перед даром, которым сам он не обладал и которому не смог бы противиться, оказался сильнее голоса разума.
Впрочем, даже если герцог что и заметил, он ничем этого не выказал. Аккуратно снял с шеи свой амулет, опустил его в карман черного камзола и, вновь прикрыв глаза, вывел раскрытыми ладонями в воздухе перевернутую восьмерку. Вжавшийся в дверь барон, на всякий случай застыв столбом и даже перестав дышать, смотрел, как высокую фигуру его сиятельства медленно окутывает вихрящаяся сизая дымка: сначала ноги, потом торс, потом голову… В лицо ударила тягучая воздушная волна, выросший из пола мутный смерч закружился в центре комнаты на том самом месте, где стоял королевский магистр алхимии, раздался легкий хлопок, словно откупорили бутылку игристого, и гость исчез. Только подрагивающая кружевная занавесь на окне да собственное колотящееся сердце — вот и все, что осталось барону в память о нем.
