Кендал задумчиво кивнул:
— А магии ни расстояние, ни замки не преграда. Вы правы, Нейлару уже восемнадцать, и кроме отцовского авторитета я ничем не могу на него надавить. Пригрозить забрать из престижной высшей школы? В этом нет никакого смысла, за обучение заплачено вперед, и оставить курс может только он сам. Лишить содержания? Так оно ему, по совести, вовсе не требуется: у сына есть собственный доход, точнее, будет, стоит ему только жениться. Не бог весть что, старая усадьба, мельница, клочок пахотной земли, но юность умеет обходиться малым, да и что там нужно двоим?.. Нет, барон, боюсь, единственное, что может заставить Нейлара отказаться от вашей дочери — она сама.
Губы Руэйда исказила мученическая ухмылка.
— Вы не знаете Кассандру, ваша светлость, — глухо отозвался он. — Если ей действительно нужен ваш сын, ничто не заставит ее от него отказаться! Это моя вина, я не отрицаю, не следовало так отпускать вожжи — но теперь ничего уже не исправить. Она такая, какая есть. И, увы, цель для нее всегда оправдывает средства. Так было с Даккараем, так будет и с…
Он замер с открытым ртом, не закончив фразы. Герцог вопросительно шевельнул бровью, но барон этого не заметил: он смотрел прямо перед собой, беззвучно шевеля губами, и вид у него был как у слепого, что всю жизнь провел в полнейшей темноте — и вдруг прозрел.
Конечно! Даккарай! Как же ему сразу не пришло это в голову?..
Драконы — всё для Кассандры. Она бредила ими с самого детства, она буквально силой принудила его разрешить ей отправиться на Даккарайскую пустошь, ради этого она готова была пожертвовать всем, что имела. Драконы были ее первой любовью! «И я не представляю, — подумал Руэйд, — какое чувство должен был ей внушить этот маг, чтобы она отказалась от своих грез» Он решительно расправил плечи. Видят боги, ему претит сама мысль о том, чтобы отдать драконам собственное дитя, но он отдаст, если только это поможет. Он отвезет Кэсс в Даккарай, он оплатит обучение, он исполнит ее мечту — и тогда даже магия будет бессильна!..
— Господин Д’Элтара? — поняв, что пауза затягивается, и еще раз бросив взгляд на стрелки часов, позвал его светлость. — С вами все в порядке?
Лицо барона, на миг озарившееся светом надежды, вдруг подернулось серой дымкой. Даккарай. Эль Виатор. Астор ведь попросил его внести имя Кассандры в черные списки…
— Господин Д’Элтара?
Руэйд вздрогнул. И повернувшись к своему гостю, улыбнулся неестественной, деревянной улыбкой.
— Простите, ваша светлость. Очевидно, я слишком ушел в себя, пытаясь отыскать выход из нашей непростой ситуации.
— И вам это удалось?..
— Возможно, — медленно отозвался барон. — Хотелось бы думать, что да.
Хозяин дома, совсем как недавно гость, посмотрел на часы.
— Так или иначе, — проговорил он, — для начала нам следует убедиться, что между моей дочерью и вашим сыном не было ничего, что могло бы все погубить. Это сейчас главное. А остальное…
Он, запнувшись, махнул рукой. Герцог эль Хаарт согласно склонил голову и поднялся.
— В таком случае, — проговорил он, — я поспешу откланяться. Как только Нейлар придет в себя настолько, что сможет произнести хотя бы два слова, мы получим исчерпывающий ответ. Тогда и решим, что делать дальше.
— Да, — безжизненно отозвался барон Д’Элтара. На что-то большее его уже не хватило.
Глава XXI
Над Туманным хребтом полыхало багровое закатное зарево. Отрезанное от земли черной скалистой стеной небо казалось нестерпимо ярким и горячим, как пламя нижнего мира. «И опять ни намека на дождь. Плохи наши дела», — подумал Астор Д’Алваро, опуская вниз затуманенный взгляд.
В углах террасы старого поместья давно залегли глубокие тени, пронизанные красноватыми всполохами последних лучей заходящего солнца, а темные силуэты вязов, еще недавно сверкавшие медью, налились чугунной тяжестью. Ночь приближалась. Душная, тихая — слишком тихая даже для пограничья. Не слышно было тягучих, заунывных песен крестьян, не лаялись друг с дружкой через заборы истомленные дневной жарой псы, не шелестели жесткие листья лавра… Засуха грядет. Она уже перешагнула через порог, простерла свои костлявые руки над Геоном, ведя за собой в поводу снежную зиму и голод. Предгорье, конечно, выстоит. И Разнотравье тоже. «А мы?»- снова подумал маркиз, хотя ответ на этот вопрос и так был ему известен.
— Брось, Астор, — сказал Карлос Д» Освальдо, по мрачному лицу друга угадав его мысли, которые в последнее у время у всех были одни и те же. — Сейчас только начало августа, погода еще успеет смениться. И до зимы далеко.
— Ближе, чем хотелось бы, — скрипуче отозвался хранитель второй заставы. — Ты же видишь, что стало с землей. Всё к демонам пересохло, река обмелела так, что курица вброд перейдет!..
Барон Д» Освальдо неопределенно взмахнул рукой.
— Если совсем припрет, пошлем запрос в столицу, — ответил он. — В конце концов, есть маги. Ты слишком торопишь события, Астор. Выпей и не трави себе душу понапрасну, от того, что ты сам себя с потрохами съешь, небо дождем не прольется.
Он взял в руки пузатый кувшин и разлил по стаканам остатки разбавленного вина. Пить чистое в такую жару было издевательством над самим собой, а не пить вообще уже не выходило. Как бы барон ни старался держаться, как бы ни фыркал, пеняя соседу на его излишнюю мнительность, в душе он полностью был с Астором согласен. Лето не задалось с самого начала, и конец его тоже виден, причем весьма неутешительный — даже если боги все-таки смилуются над ними и пошлют Геону дожди, урожай все это уже не спасет. Пашни превратились в камень, их практически нечем поить, а это значит, что и накормить они в суровую пору вряд ли кого-то смогут. Хранитель первой заставы поднес к губам свой стакан и залпом осушил его.
— Еще? — спросил Астор.
— Пожалуй. Домой мне не к спеху, — Карлос покосился на почти слившуюся с густыми сумерками подъездную аллею и откинулся в плетеном кресле, вытянув ноги. — Так-то я, может, и на ночь бы у тебя остался.
Маркиз пожал плечами.
— Оставайся, — предложил он. — Я буду только рад. А то сижу здесь, как сыч, что дома, что на заставе — одни и те же рожи. Да и когда ты последний раз с ночевкой заезжал? Весной?
— Наверное, — Д» Освальдо прикрыл веки. Маркиз, окинув взглядом стол, дотянулся до кувшина, потряс его и развернулся в сторону распахнутых дверей.
— Гарет! — повысив голос, крикнул он. — Еще вина! И льда наколи побольше!
— Сию секундочку, ваше сиятельство… — эхом донеслось откуда-то из недр дома. Астор, по примеру друга, тоже откинулся на спинку кресла.
— Вчера, я слышал, ты у Вэйделлов гостил? — обронил он. Карлос, поморщившись, запрокинул голову к затухающему небу.
— Гостил.
— Понятно. А третьего дня — у Дэшела. Совсем стало невмоготу?
