На лице врача появилось что-то похожее на удивление.
— То есть, — помолчав, проговорил он, — вы хотите оставить супругу в неведении? И меня призываете вас в этом поддержать, выдумав для успокоения ее милости несуществующую болезнь?
— Да, — не стал кривить душой барон. — Только не требую — прошу. Как врача и давнего друга нашей семьи. Впрочем, — он на секунду запнулся, — если одной просьбы недостаточно…
— Во имя богов, барон, — посуровев, прервал его Ларрэ, — не унижайте нас обоих подобными предложениями!
Он решительно сомкнул пальцы на ручке своего саквояжа, снял его со стола и шагнул к двери.
— Принимая во внимание душевное состояние госпожи баронессы, а также то, что правда в любом случае не поставит вашу дочь на ноги быстрее, чем это возможно, я пойду вам навстречу. И не стану больше задавать вопросов, если вы того не желаете. Мне остается только надеяться, что этот инцидент в вашей жизни был первым и последним… Проводите меня к ее милости. Думаю, мы и так слишком долго терзали ее неизвестностью.
Повернув в замочной скважине ключ и уже коснувшись ладонью медной ручки, семейный доктор обернулся.
— Не беспокойтесь, господин Д’Элтара, — чуть смягчившись, добавил он перед тем, как покинуть комнату. — В конце концов, я ведь врач, а главное, что от него требуется — не навредить. Я найду, что сказать баронессе. И ни слова из того, что ей не нужно знать, она от меня не услышит.
Ветхая крытая повозка мелко дребезжала, подскакивая на булыжниках мостовой. Въезд на центральные улицы Мидлхейма со стороны северных окраин всегда оставлял желать лучшего. «Хотя это, конечно, смотря с чем сравнивать», — кисло подумал маркиз Д’Алваро. И утер ладонью мокрое лицо.
Внутри повозки было нестерпимо жарко как в раскаленной печи. Дышать тоже было нечем, маленькое узкое окошко за кучерским креслом почти не пропускало воздух, других же тут не имелось. А ведь уже давно за полдень — и еще ехать и ехать. Его сиятельство откинулся было на дрожащую деревянную стенку, но тут же выпрямился. Повозка была не просто старая, того гляди развалится на части, но еще и невероятно грязная. Спинки у продавленных сидений давно отсутствовали — чего, однако, нельзя было сказать о целом лесе вздыбленных щепок, торчащих из каждой щели. Этак до восточного пригорода в одних только смердящих лохмотьях доберешься, подумал Астор, оглядывая себя со всех сторон. В сущности, он и так уже больше походил на бродягу, чем на маркиза. Черные пятна на коленях, сапог без одного каблука, висящий на двух нитках рукав рубахи — и наверняка совершенно черное лицо, по которому он только что в очередной раз размазал дорожную пыль напополам с собственным потом.
Поморщившись, его сиятельство поднял хмурый взгляд на сидящего напротив молодого чародея. Выглядел тот еще хуже него самого: мятый серый камзол лишился больше половины пуговиц, воротник оторван начисто, чудом не слетевший амулет закинут куда-то за спину. В печальных глазах штатного мага второй заставы стояла тоска, а губы кривились в гримасе немого укора. И кто бы стал винить беднягу за это? Он ведь предупреждал!..
Астор пристыженно крякнул и уставился на свои ободранные руки. Переход вышел быстрым, как он того и хотел, а вот все прочее… Нет, они оба не сверзились с крыши и не угодили в недавно вырытый колодец, но в целом дурные предчувствия мага все же сбылись. Еще там, на заставе, выяснилось, что его воспоминания десятилетней давности мало того, что весьма туманны, так еще и не совпадают с теперешней реальностью. На месте парка в конце Центральной улицы уже года три как стоял храм Луноликой; трактир неподалеку от восточных ворот давно сровняли с землей и укрыли полотном мостовой; а портовый веселый дом, о котором Астор и понятия не имел, хоть и вполне мог существовать до сих пор, был последним местом, куда вообще следовало соваться — да еще и с помощью магии. Однако после долгих и судорожных попыток вспомнить еще хоть что-нибудь, чародею таки улыбнулась удача. Сам сирота, он учился в одной из общественных школ Разнотравья, и, как все его однокашники-выпускники, по окончании курса прибыл в столицу для распределения; дело это было не одного дня, так что молодых магов расквартировали в одном из доходных домов на северной окраине, с владельцем которого у муниципалитета был соответствующий договор — ни квартала, ни улицы теперь уже штатный чародей не помнил, зато имя владельца дома назвать маркизу сумел, запало в голову, до того смешным когда-то показалось… Хранитель второй заставы, услышав знакомое «Лусетиус», воспрянул духом. Этого человека он, слава богам, знал лично — впрочем, как и многие люди его круга. В том самом доходном доме Астор, само собой, не бывал, но то, как Лусетиус оберегает каждое свое детище, будь то известный столичный бордель или простая рыбацкая лавка, ему было хорошо известно. Десять лет — не пятьдесят, решил маркиз. И велел вздыхающему магу приниматься за дело. Тот, кряхтя, натянул форменный камзол и подчинился.
А вот дальше все пошло наперекосяк.
Воронка перехода выбросила их в какое-то темное, тесное помещение без окон, насквозь пропахшее прогорклым жиром и луком и, ко всему прочему, запертое снаружи. Помещение, как вскоре выяснилось, было кладовой при кухне доходного дома — так что когда поднявшая засов дородная кухарка с веником в руке вместо вора-кота нос к носу столкнулась с двумя незнакомцами, визг поднялся до самых небес. Перепуганный маг едва не выпал обратно в воронку, но маркиз Д’Алваро присутствия духа не растерял. Схватил чародея за шкирку, прыгнул вперед, едва не снеся со своего пути верещащую на одной ноте бабу, и сиганул в открытое окно — благо, этаж оказался первый, и Астор успел это заметить.
Провожаемые звоном кастрюль и пронзительными воплями, горе-путешественники в три прыжка одолели неширокий задний двор, слаженно перемахнули через ограду, вихрем пронеслись по тихому сонному переулку и выкатились на дорогу. Прямо под колеса проезжавшей по ней телеги молочника. Лошадь, испуганно захрапев, встала на дыбы, телега опасно накренилась, бранящийся молочник кубарем полетел с облучка на землю, Астор потерял каблук, а близкий к обмороку молодой маг только чудом успел вывернуться из-под сверкнувших подковами над головой копыт.
Не дожидаясь появления городового, нарушители спокойствия скрылись в ближайшем темном проулке. Куда, как они вскоре поняли, лучше было вообще не соваться: изнанка северных окраин мало чем отличалась от трущоб, и окажись беглецы здесь не ранним утром, а в сумерки, им бы не поздоровилось — так что те два часа, что маркиз и его штатный маг проплутали в запутанном лабиринте кривых узких ходов, оба, не сговариваясь, посчитали за счастье.
Выбравшись наконец на более или менее крупную улицу с хорошо наезженной дорогой, Астор отдышался, огляделся и осознал, что понятия не имеет, где находится. Еле стоящий на ногах чародей помочь ничем не мог, солнце стояло в зените, а со всех сторон на них обоих таращились местные старожилы, чьи физиономии по большей части не внушали маркизу никакого доверия. Нужно было отсюда убираться, и как можно скорее. Однако наемных экипажей, как в центре столицы, здесь то ли вообще не водилось, то ли, как на грех, именно сегодня все их возницы скопом решили не выходить на работу: по дороге катились груженые телеги, пролетали в клубах пыли верховые, один раз даже проскрипел мимо обитый черным крепом катафалк, а вожделенных дрожек с фонарем на облучке нигде не было видно.
