Верховный маг медленно склонил голову.
— Да, — помолчав, лишенным выражения голосом откликнулся он. — А вторая половина — Геону. И если вы не ошиблись, то Дымка, боюсь, еще не самое страшное, что нам уготовано…
Глава XXIV
На Бар-Шаббу стремительно надвигалось лето. Оно всегда приходило сюда позже, чем на континент, не торопилось и сейчас, но отзвуки его победного марша уже с каждым днем становились всё ближе: у берегов, окрашенных во все оттенки зеленого, оранжевого и розовато-пурпурного, вольно плескалось ожившее море, солнце сияло в ярко-голубом небе, а его теплые, ласковые лучи скользили по синей черепице крыш, играли в оконных стеклах и растекались масляными бликами по камням булыжных мостовых. Долгая зима была забыта. Всё вокруг, еще недавно скованное холодом, пригнувшееся к земле или забившееся в темный и теплый угол, вдруг словно пробудилось от тяжелого сна. На улицах до позднего вечера не смолкал гомон голосов, плясала под шаловливым майским ветром молодая, еще клейкая наощупь листва тополей, распахивались окна, гоня из домов прочно обосновавшийся там за зиму дух затхлости и наполняя комнаты свежим, острым, столь долгожданным ароматом весны…
Одна из оконных створок в спальне адепта эль Хаарта тоже была распахнута, и натянутый в проеме кусок мелкой сетки подрагивал от сквозняка из щели под дверью. Сетка уже основательно забилась серым от пыли тополиным пухом, и ее давно следовало почистить, но хозяин комнаты, всякий раз затемно возвращаясь домой, лишь бросал в сторону окна утомленный взгляд, обещая себе заняться этим, после чего ронял голову на подушку и засыпал — а утром благополучно забывал все обещания. Приближалась пора экзаменов. Школа, как всегда в это время, гудела, со стороны напоминая растревоженное осиное гнездо: преподаватели составляли планы, списки и графики, стараясь увязать их оставшимися до конца года лекциями, отличники самозабвенно предавались зубрежке, отстающие что было сил пытались наверстать упущенное. Нейлар эль Хаарт был отличником, к тому же достаточно уверенным в твердости своих знаний, чтоб не хвататься каждую минуту за учебник, и тем не менее ему все равно приходилось солоно, ибо он, по словам Райана Рексфорда, вознамерился «сесть одним задом на два стула», а это даже и у куда более ловких людей редко получалось как следует. Третий курс высшей школы Бар-Шаббы был последним из общеобразовательных. Далее шло распределение. И многие из тех, кто знал адепта эль Хаарта, были поражены его внезапным решением пойти по боевой стезе.
Положа руку на сердце, это и для самого Нейла было в какой-то мере неожиданностью. Он восхищался отцом и с самого детства желал во всем походить на него, к тому же алхимия давалась Нейлу легко, она была ему понятна, и все, включая его самого, полагали естественным, что именно ее он выберет при распределении. Однако его девятнадцатый день рождения перечеркнул все планы, в одну ночь сбросив туманный покров с окружающей Нейла действительности и изменив его больше, чем кто-либо — даже он сам — мог представить. В ту ночь, растерянный, опустошенный, ничего не понимающий, он вернулся в школу вместе с Райаном и Зигги, по пути не проронив ни слова и даже толком не заметив, каким образом снова очутился в своей спальне. Райан, пряча тревожно-задумчивый взгляд, похлопал друга по плечу и сказал, что заглянет к нему завтра утром, перед занятиями. «А теперь ложись, старина, — добавил он, уже стоя на пороге. — И постарайся как следует отдохнуть. Я понимаю, на тебя многовато свалилось, но… Мы с этим справимся» Нейл отстраненно кивнул, и адепт Рексфорд, еще раз с сомнением взглянув на него, покинул комнату. Нейл тогда не знал еще, что остатки ночи Райан провел далеко за стенами школы, в порту, вместе с Фаизом и другими, которых он называл «буревестниками», заметая следы и стирая с лица земли всё, что должно было быть стерто. Райан рассказал ему об этом только утром, когда вернулся, как и обещал: о том, что безымянный притон на северной оконечности острова сожжен дотла, о том, что предатель понес заслуженную кару, и о том, кто он, Райан Рексфорд, есть на самом деле. Вновь прозвучало слово «буревестники», и слегка отупевший от бессонной ночи Нейл, который до утра так и не смог сомкнуть глаз, посмотрел на товарища. О буревестниках говорил и Фаиз, там, в заброшенном доме, когда они оба стояли у смертного одра женщины, которой не суждено было дотянуть до рассвета. Она и не дотянула, надо думать, пусть Нейл так никогда и не спросил об этом ни Зигги, ни самого Райана. Но о буревестниках он спросил. «Это была идея номера Первого — так нас назвать, — помолчав, ответил Рексфорд. — Кто уж его знает, почему? Буревестники ведь предупреждают о скором шторме, а мы только ищем, где он может зародиться. У нас нет крыльев. Зато есть глаза и уши — и мы, как охотничьи псы, бежим вперед, уткнув носы в землю. По большей части в чужую, но это не имеет значения. Земля и люди, по сути, везде одинаковы».
Нейл нахмурился.
«То есть, — помолчав, неловко пробормотал он, избегая смотреть на друга, — ты… вы занимаетесь тем же, чем занимался Азат?»
«Можно сказать и так, — если Райан и был уязвлен таким сравнением, он оставил это при себе. — Я знаю, тебе неприятно это слышать, дружище, но разведка мало чем отличается от политики, а последняя — дело грязное. Но не беспокойся. Я все же не эта крыса, и ни одну из тех, кто может проскользнуть сюда вслед за ней, я больше к тебе не подпущу».
Нейл внутри болезненно сжался. Он понимал, что товарищ озабочен лишь его безопасностью, но это покровительственное обещание защиты вдруг остро, холодно укололо его в самое сердце.
«А кто такой номер Первый?» — спросил он без всякого интереса, лишь бы увести разговор в сторону от своей очевидной слабости.
«Этого, уж прости, я тебе не скажу, — Райан добродушно улыбнулся и протянул руку, чтобы хлопнуть друга по плечу, но тот отодвинулся в сторону. — Ну, брось, Нейл, дружище! Это не моя тайна, да и что бы ты стал с ней делать? Мы ведь оба знаем — ты не умеешь кривить душой, и если кто-то…»
«Я не умею врать, но молчать я умею, — глядя мимо него, обронил Нейл. — Впрочем, не важно. Надеюсь хотя бы, что этот «номер» служит Геону, а не кому-то еще».
«Само собой, — посерьезнев, кивнул Райан. — Мы все, разумеется, кроме Фаиза, служим Геону, как может быть иначе! Только — еще раз прости меня, Нейл, старина, — я не хочу, чтобы нашего полку прибыло. Да, теперь ты знаешь. Не всё, но достаточно, чтобы я попросил тебя об этом забыть — ради тебя самого. Ты создан для мира, а не для бури, и ты не должен был увидеть то, что видел, — в этом, наверное, есть и моя вина, я недооценил Азата и слишком понадеялся на себя… Впредь такого не повторится. Только пообещай мне…»
«Не совать нос не в свое дело? — подняв на него глаза, спокойно спросил Нейл. Рексфорд смешался и попытался было что-то возразить, но сын первого алхимика только коротко качнул головой. — Не утруждайся. Может, я и не понимаю ничего в работе разведки, но не хуже тебя знаю, что ей от меня проку не будет. Будь иначе, ты рассказал бы мне раньше. Как Зигги… Ведь Зигги с тобой? Неужели он тоже?..»
Райан кивнул. И уловив в последней фразе товарища плохо скрытое недоверие, пояснил: «Наш славный тюфячок, конечно, не боец, но такие маги, как он, огромная редкость. Его дар особый, так нечасто встречающийся, что мало кто способен вообще поверить в его существование. Зигги видит людей — такими, какие они есть — от него не ускользнет даже самая прозрачная песчинка лжи, самая крохотная трещинка сомнения… У меня нет таких способностей, даже у Фаиза нет — одни боги знают, почему именно старине Зигги так посчастливилось».
