Сегодня третий курс стоял в дозоре на стенах. Поднявшись наверх, кадет Д'Освальдо принял разнарядку, сменил на посту зевающего кадета Декстера и заступил в караул. Ночь стояла совсем по-весеннему теплая, лунная. Над головой мерцали звезды, тихая пустошь внизу спала, неслышно вздыхая под изредка налетавшим ветерком. Издалека, приглушенный расстоянием, долетел сигнал к отбою, и Энрике, застывший у острого обсидианового зубца, встряхнулся — пора было в обход. «Где Клифф запропал? — про себя удивился он, размеренно шагая вперед. На этом участке стены они с Вэдсуортом сегодня по графику стояли вместе. — С самого ужина его не видно. Или прилег на час вздремнуть перед дозором, да все на свете проспал?» Молодой человек сочувственно хмыкнул. Такое и с ним случалось, особенно когда не везло получить два-три наряда подряд. Бедняга Клифф! Огребет он от капитана знатно, а ведь и так какой-то снулый последнее время ходит…
Добравшись до границы вверенного ему участка и перекинувшись парой приветственных фраз с другим таким же дозорным из числа однокашников, Энрике повернул назад. И уже через каких-нибудь полсотни шагов увидел знакомую долговязую фигуру, привалившуюся плечом к одному из зубцов крепостной стены.
— Здорово, соня, — весело сказал Энрике, подходя. — А я уж решил, что сегодня один тут куковать буду!
Тот не ответил. «Верно, влетело таки за опоздание», — подумал кадет Д'Освальдо. И уже хотел посочувствовать вслух, когда услышал вдруг:
— Заканчивал бы ты с этим, Энрике.
— С чем?..
— Сам знаешь, — Вэдсуорт обернулся и посмотрел ему в лицо. — Оставь ее в покое.
Кадет Д'Освальдо изогнул губы в насмешливой ухмылке. Он понял, о ком идет речь.
— Оставить? С чего бы? — снисходительно поинтересовался он. — И с каких это пор мне вдруг не стало позволено ухаживать за девушкой, если она мне нравится и ничего не имеет против?
— Не нравится она тебе, — отрезал Клиффорд. — Уж во всяком случае, не так, как ты стремишься показать!.. Думаешь, вокруг одни дураки собрались? Ты знать ее не знал, а стоило Реджи соляного барона вспомнить — и нате вам, тут же любовь проснулась! Шахты Д'Элтаров покоя не дают, а, Энрике?..
Он уничижительно сощурился. Д'Освальдо оставил его выпад без ответа.
— Не лезь в бутылку, Клифф, — пока еще миролюбиво посоветовал он. — Я у тебя, кажется, невесту не отбивал, чтоб ты так зубами щелкал… Сам прошляпил — на себя и скалься.
— Ты мне еще указывать будешь?! — вскинувшись, прошипел неудачливый соперник. — Ты?! Охотник за приданым?
Улыбка на смуглом лице Энрике погасла, в темных глазах зажглись недобрые огоньки. Он сделал короткий шаг вперед.
— Буду. И не только указывать, если не успокоишься. А хоть раз увижу рядом с Кэсс — своих не узнаешь. Понял?
— Она не твоя собственность!..
— Пока нет, — пожал плечами Энрике. — Не лезь не в свое дело, Вэдсуорт, как друга прошу. Тебе же хуже будет.
Клиффорд вздернул подбородок.
— Да хранят меня боги от таких «друзей», — презрительно бросил он. Энрике вздохнул.
— Значит, не понял… Жаль.
Он потянулся к верхней пуговице своего мундира. Долговязый, узнав это короткое ленивое движение, побледнел, но с места не сдвинулся. Только расправил плечи и еще выше поднял подбородок — он знал, что прав, и даже перспектива загреметь в лазарет на несколько дней, нарвавшись на кулак Д'Освальдо, печально знакомый многим его сокурсникам, не могла поколебать его решимости. Готовый пострадать за то, что ему дорого, Клифф молча смотрел на Энрике. Как там сказал Стрэттон — «вставать быку поперек дороги — плохая идея»?.. Идея и вправду была дрянь. А кадет Д'Освальдо сейчас как никогда напоминал своему соседу по комнате молодого быка, нагнувшего голову перед тем, как ринуться в драку… Однако пальцы Энрике, уже коснувшиеся пуговицы у самого воротничка, замерли, так и не довершив начатого.
— Не стану я тебя бить, — коротко хмыкнул он, опуская руку. — Много чести. Дурак ты, Вэдсуорт, — верно, и впрямь любовь человека последнего ума лишает! Мне с тобой делить нечего… А Кэсс, что бы ты ей ни сказал, все равно тебе не поверит.
Он одернул мундир, развернулся и все тем же размеренным шагом двинулся по стене в обратном направлении. Клиффорд, в бессильной злости сжимая кулаки, смотрел ему вслед. Он понимал, что еще очень дешево отделался, и знал не хуже практичного Реджи, что как боец он против Энрике почти ничего не стоит: учили их, может, и одинаково, да вот опыт был разный, где сыну помещика-землевладельца тягаться с будущим хранителем заставы? Д'Освальдо и штурмовику при желании челюсть набок своротить может. «А я что могу? — с горечью подумал кадет Вэдсуорт. — Только стоять и смотреть, как он…» Продолжить у Клиффа не хватило сил даже в мыслях. А уж о том, чтобы рассказать о своих подозрениях Кассандре, даже и думать было нечего. Не потому, что она, разумеется, никогда ему не поверит — вываливать такую правду на юную влюбленную девушку, пусть и невыносимо смотреть, как ее обманывают, просто бесчеловечно. Она-то в чем виновата, в том, что она Д'Элтар? Ведь родителей не выбирают… Он вспомнил синие глаза Кассандры, сияющие, точно звезды, в присутствии Энрике, вспомнил слова Стрэттона о «кольце на пальце», и кулаки его вновь судорожно сжались. Д'Освальдо всеми зубами вцепился в «жирный пирог», и теперь уже просто из принципа никому не уступит дороги. А она — она ничего не видит! И поделать ничего нельзя!
«Проклятые шахты! — думал Клиффорд, часто моргая. — Проклятые деньги! Нет их — плохо, есть они — еще хуже! И я тоже хорош, сам себе яму вырыл, а что теперь? Поджать хвост и через полгода поздравить молодоженов?»
Невдалеке, приближаясь, послышались знакомые неторопливые шаги. Кадет Вэдсуорт встряхнулся, и его подвижное веснушчатое лицо на миг исказила до свирепости решительная гримаса.
— Нет, — пробормотал он, сдвинув брови, — лежать мне в лазарете… Точно лежать!
* * *
Кассандра не знала о том, что, сама того не желая, стала яблоком раздора между двумя товарищами. Энрике ей не докладывался, а о долговязом кадете, который, бывало, едва не до слез доводил ее своими насмешками, она уже и думать забыла — тем более, что он давным-давно привычку эту бросил. Миранда эль Виатор, правда, все так же не упускала случая отпустить шпильку в адрес кадета Д'Элтар, но ее приятелю, похоже, эта забава наскучила… А впрочем, что за дело Кассандре было до них обоих? У нее наконец-то были крылья — и Энрике. Энрике! До чего же красивое имя, часто думала она, отсутствующим взглядом уставившись поверх раскрытого учебника или вполуха прислушиваясь к голосу преподавателя на лекции, и лицо ее каждый раз принимало такое мечтательное выражение, что Орнелла, глядя на него, только мученически закатывала глаза. Правда, с нравоучениями к подруге уже не лезла — раз что-то пообещав, герцогиня эль Тэйтана всегда держала слово. «Хамом», «деревенщиной» и прочими обидными словами кадета Д'Освальдо она в присутствии Кассандры тоже больше не называла, и та была благодарна ей за это. Когда же сам Энрике в очередной раз нелестно отозвался о кадете эль Тэйтана, ее подруга сердито нахохлилась и сбросила с плеча его руку.
