Но в какой-то момент стало невмоготу, и она впилась зубами в его нижнюю губу, злая от обиды и нарастающего против ее воли возбуждения.
Зашипев, Элизар отпрянул. Перевернулся на спину, утягивая ее за собой… и усадил на себя, прямо на рельефный, твердый живот.
— Чего ты бесишься? Ревнуешь?
Она подвинулась назад, усаживаясь более стратегически — на самую кромку его шаровар. Зеленые глаза тут же потемнели.
Надо застать его врасплох, поняла она — отвлечь, расслабить и сделать то, что она делала уже несколько раз, когда хотела знать правду. Посмотреть в него.
Сильные руки напряглись, приподнимая ее… и опустили, заставляя обоих охнуть.
— Скажи… — ей пришлось прерваться, укусить уже собственную губу, чтобы не застонать.
— Что…
— Скажи, что любишь меня.
— Я ведь… уже говорил… — он резко толкнулся бедрами вверх, но она не позволила, поцокала языком, приподнимаясь на ним.
— Не торопись. Мой темп или все закончится…
Он снова ругнулся, впиваясь в ее плоть цепкими пальцами.
— Скажи, что любишь меня.
Она экспериментально подвигалась, напрягая какие-то особенные, внутренние мышцы, и увидела, как глаза его уходят под веки…
Нет, так не пойдет. Ей нужны его глаза.
— Элизар… — позвала, сама уже мало что соображая.
— Что… дорогая…
— Ты меня любишь?
— Черт бы тебя… Анна…
Он вдруг схватил ее и перевернул на спину, закидывая ноги себе на бедра. Замер на секунду, давая ей привыкнуть к себе… рвано и прерывисто дыша, словно только что пробежал стометровку…
— Люблю. Я тебя люблю…
И этой секунды хватило.
Неотрывно глядя в его расширенные бушующие зрачки, в самую их бездонную глубину, она потребовала знать правду.
Прямо сейчас. Знать, не лжет ли он.
Зрачки словно мутной дымкой подернулись в ответ на ее требование. И сквозь них она увидела другие — те самые, которые один раз уже видела, когда они прощались перед боем. Желтые, вытянутые вертикально. Драконьи.
Прорычав что-то неразборчивое, Элизар вдруг набросился на ее шею, целуя и кусая… начал двигаться, и все это стало неважным — мир расплылся, потерял очертания… А через пару мгновений взорвался, опалив бедра нестерпимо сладкой волной…
— Осари… — шептал Элизар, ловя ее крики губами. — Моя избранная… моя любимая…
И что бы это ни было, это было лучше правды.
В разы лучше. Несоизмеримо, несравненно лучше…
* * *
— Я уже думала, и здесь придется всю ночь уши затыкать.
Анна подпрыгнула. Стакан, который она несла на кухню, чтобы наполнить водой, выскользнул из рук, упал и раскололся на несколько крупных осколков.
На подоконнике у окна коридора, ведущего в гостиную сидела Идрис.
— Ты что здесь делаешь? — она постаралась убрать из голоса дрожь.
Идрис повернула к ней голову — ее красноватые глаза светились в темноте, как у кошки.
— А ты думала, вам одним неловко эти завывания слушать? Я же не извращенка, как Эдрих. И не сплю так крепко, как Жахр.
— Ты серьезно? — Анна не могла поверить в то, что слышала. Эта нахалка, конечно, привыкла, ходить, где ей вздумается, но что бы так внаглую проникнуть в чужой дом ночью… У нее не было слов.
Идрис усмехнулась.
— Не волнуйся, я только что пришла. И нет, не потому что мне некуда было деваться от наших молодоженов. Я пришла по другой причине.
Анна опустилась на одно колено, собирая осколки в еще целое дно стакана.
— Если на дворец не напали твои сородичи, я не вижу причины…
— Он ответил.
Анна замерла, не поднимая головы.
— Кто?
— Мой отец. Он прислал ответ — Стражи дворца доставили через Огненный Щит.
Девушка наконец подняла голову и посмотрела — Идрис протягивала ей уже раскрытый конверт, очень похожий по своему оформлению на тот, с которого и начались ее приключения.
Сглотнула слюну, заставляя себя не нервничать.
— И что… что он сказал?
— Он придет, — просто сказала Идрис. — Он и его ближайшая свита. Он готов простить и предательств, и бунт, если королева и ее советник преклонят перед ним колено. И у него только одно условие, которое, как он считает, нам будет легко выполнить.
— Какое же?
— Он хочет, чтобы его верному подданому отдали рабыню, которая от него сбежала, и которую, как он знает, укрывают во дворце. Он хочет Жасмин, Анна. Это его условие для перемирия.
Глава 23
Верховный демон Лорр был в ярости. Настолько, что ответ бунтовщикам пришлось за него писать придворному наиру Гобарту — причем не только писать, но и составлять. Потому что все, что он сам смог бы приказать в этот момент это немедленно явиться в его присутствие и покончить с собой на виду у всего Темного двора.
А действовать надо было тонко. Дипломатично.
Но ведь какая мерзавка! Он еще принцессу Лэвэндель лживой тварью обзывал! Да принцесса голубь мира по сравнению с этой несносной землянкой!
Так опозорить его! Смешать репутацию всесильного Императора с грязью! Теперь по всем захваченным мирам пойдут слухи, что Верховную власть можно сбросить всего лишь посадив на трон истинную королеву! Выкинуть его людей из дворца как шелудивых псов?! И, главное, из-за чего?!
— Ты вписал условие про рабыню? — в который раз переспросил он, изо всех сил стараясь не скрипеть зубами.
— Да, Ваше Темнейшество, — терпеливо отвечал наир.
Ему было плевать на какую-то девку, но иного способа прилюдно унизить королеву-бунтовщицу у него не было. Он не просто заберет то, что было приобретено его поддаными по всем законам Империи — он отдаст эту шалаву солдатам, низшим чинам на развлечение.
О чем не применет поставить в известность «королеву Анну». А возможно, даже и покажет, что с ее спасенной рабыней будет происходить. Да еще и даст понять, что в следующий раз на месте несчастной окажется она сама, и никакие драконы ей больше не помогут.
Сделает это Верховный не от лютости своей, а из вполне понятной всем мудрым правителям логики — бунты надо наказывать, а не прощать. Чтоб своим наука была и чужим не повадно.
Дернув на шее воротничок парадной робы, демон выдохнул сквозь плотно стиснутую челюсть. Все эти бабы похожи друг на дружку, как родные сестры… Что Анна, что Идрис, что Лэвэндель. У всех в головах интриги и подлости… Обещают, лгут, улыбаются преданно, в рот заглядывают… а сами только и думают, как бы вонзить нож в спину.
