Скоро, прибудет карета, которая отвезет его в часовню.
Графу казалось, что это равносильно тому, что выслушать смертный приговор себе на Олд-Бейли.
Он окажется в заключении, пока не сможет заплатить долги, а этого никогда не произойдет.
Граф взглянул на свое отражение в зеркале.
Он был не тщеславен, но подумал, что в этом платье выглядит так, что любая женщина могла бы гордиться таким мужем.
Как же сможет он жить всю оставшуюся жизнь, пряча свою жену от всех, извиняясь, если кто-то увидит ее, тая ее происхождение от лучших друзей?
«Это невозможно!» — думал граф в полном отчаянии.
На глаза ему попался портрет матери сэра Антони. Она была очень красива.
Не отдавая себе в этом отчета, Инчестер шептал, как молитву:
— Пусть она будет не слишком отвратительной, не слишком отталкивающей!
Его слова вырывались из самого сердца. Его терзал не просто страх, на» глубочайшее душевное страдание.
После восхитительного ленча в Уайт-Клубе граф поднялся из-за стола.
Несколько приятелей присоединились к ним с сэром Антони.
— Как дела, Инчестер? — приветствовали они графа. — Приятно снова видеть вас!
Все обратили внимание на его костюм.
Один, более откровенный, чем остальные, заметил:
— Вы выглядите чертовски шикарно! Направляетесь в Карлтон-Хаус?
— Почему вы решили, что я еду туда? — удивился граф.
— Я подумал, что это способно испортить пищеварение нашему принцу: увидеть такую же одежду, какую носит он сам, на такой фигуре, как ваша! — Он посмеялся и продолжал:
— У него превосходный вкус, когда речь идет об антиквариате. Но когда дело касается кулинарных изысков его шеф-повара, он просто ненасытен!
Все захохотали, а сэр Антони заметил насмешливо:
— Это предупреждение тебе. Гас: не ешь то, от чего толстеют!
Граф ответил в тон другу:
— Несомненно, я последую твоему совету.
Надеюсь и ты вспомнишь мой, когда дело дойдет до третьей или четвертой бутылки!
Пока приятели допивали портвейн, бренди и кофе, граф поднялся.
— Мне нужно идти, — сказал он сэру Антони. — Еще раз спасибо тебе, что уговорил меня поразвлечься прошлой ночью. Я получил невероятное удовольствие!
— Я тоже. И не пропадай надолго. Давай как-нибудь снова выберемся «в город».
— Я подумаю, — пообещал граф.
Сэр Антони еще не собирался домой, поэтому он снова уселся за стол, а граф Инчестер с облегчением покинул клуб.
Ему хотелось размяться, и он пешком направился в сторону Хаф-Мун-стрит.
У дверей дома сэра Антони стояла роскошная карета.
Подойдя ближе, граф по достоинству оценил упряжку чистокровных лошадей, Увидев его, кучер и грум коснулись своих шляп. Граф сказал:
— Полагаю, вы ожидаете меня. Я граф Инчестер.
— Да, милорд, — отвечал лакей. — Нам было велено прибыть по этому адресу без четверти три.
— Вы точны, — заметил граф.
Камердинер сэра Антони стоял в дверях дома.
— Я хотел спросить, милорд, — обратился он к графу, понизив голос, чтобы его не слышали другие слуги, — нужна ли вам одежда, которая была на вас вчера, или мне выкинуть ее?
— Я возьму ее с собой, — сказал граф.
— Я так и подумал, сэр, и упаковал ее, чтобы она была готова к вашему отъезду.
Граф поблагодарил его и дал два золотых соверена.
В первый раз он тратил что-то из того кошелька, что получил от Растуса Груна. Потом Инчестер сел в экипаж, лакей прикрыл его колени меховой полостью и, прежде чем закрыть дверцу, сказал:
— Для вашей светлости есть записка. — Он показал на конверт, что лежал на заднем сиденье.
Граф вскрыл письмо:
Экипаж, в котором вы едете, — ваш, то же касается слуг.
Подписи не было.
«Мне следует быть благодарным», — сказал себе граф.
Потом он вспомнил о причине такой щедрости.
Это женщине он должен быть благодарен за одежду, которую носит, за экипаж, н котором он едет, а также за каждый потраченный пенни.
А вдруг она такая же скряга, каким представляют ее отца?
Вдруг придется ползать перед ней на коленях и оправдываться каждый раз, когда деньги будут потрачены не на исполнение ее капризов?
По закону, все, что принадлежало жене, после свадьбы становилось собственностью ее муж».
Но граф представлял, как мучительно будет чувствовать себя обязанным ей, если жена сочтет его траты излишними!
«Как я вынесу это?» — думал он.
Карета уже выехала из Лондона, и лошади ускорили свой бег.
Графу казалось, что они быстро несут его — слишком быстро — прямо в ад.
Глава 4
Бенита кончила одеваться, и тут ею овладел панический ужас.
После разговора с отцом прошел час или около того.
Все это время девушка пребывала в состоянии оцепенения, не в силах как следует осознать, что происходит.
Когда она поднялась к себе, Бенита на мгновение вознамерилась сбежать в конюшни, вскочить на своего любимого Лебедя и исчезнуть так, чтобы никто не смог ее найти.
Жених может ждать сколько угодно: она не вернется.
Отец, конечно, рассердится, но, возможно, он поймет, что ему следует придумать какой-нибудь другой путь, чтобы обеспечить ее будущее.
Но Бенита знала, что не имеет права расстроить отца, сделать его несчастным.
Он просил довериться , ему, и именно это она должна сделать.
Свадебный наряд, который отец привез ей из Лондона, был великолепен: белое платье, расшитое мелкими бриллиантами по краю юбки и вокруг выреза, украшали серебристые, тоже расшитые бриллиантами ленты, которые перекрещивались на груди и струились изящным каскадом по спине.
В детстве у Бениты была няня, а когда няня состарилась, ее место заняла горничная, которая всегда была рядом с девушкой.
Сейчас горничная прикрепила фату к волосам молодой хозяйки и подала ей диадему, которая завершила свадебный наряд.
Бенита радовалась, что фата закрывает лицо, и жених, может быть, не заметит, как он ненавистен ей.
Подумать только, что до сегодняшнего дня она даже не слышала его имени! Она и теперь не знала, молод он или стар, красив или безобразен.
И снова Бените послышалось, что мать говорит ей: «Доверяй своему отцу!»
