– Что бы я делала без тебя?
– Ничего, мы справимся, Холлис.
Я прижала полотенце к глазам, и припухлость век почти исчезла. Как только я встану и соберусь с силами, никто не должен ничего заметить. Пока меня причесывали и зашнуровывали на мне платье, я стояла неподвижно. Когда пришло время выходить, Нора и Делия Грейс встали позади меня, как моя личная маленькая армия. Должна признать: видя их рядом, я почувствовала себя лучше.
Люди толпились и в коридорах замка, и в Парадном зале, но я без колебаний подошла к стражникам у двери в комнату короля.
– Его величество потребовал моего присутствия.
– Да, миледи, – ответил один из них. – Король вас ожидает. – Он открыл дверь передо мной, но остановил Делию Грейс и Нору, не позволив им войти.
– Это личная встреча, леди, – пояснил он.
И я беспомощно оглянулась на большую деревянную дверь, разделившую нас.
Взяв себя в руки и глубоко вдохнув, я вошла туда, где Джеймсон и король Квинтен сидели за столом, на котором лежали какие-то бумаги. Еще несколько человек стояли вдоль стен: священники и члены тайного совета. И все сосредоточенно изучали своды законов и какие-то записи. Самым удивительным в этой компании стало для меня присутствие моих родителей, которые не встречались со мной уже несколько дней.
Я бросила короткий взгляд на их самодовольные лица до того, как Джеймсон вскочил мне навстречу.
– Сердце мое! – воскликнул он, протягивая ко мне руки. – Как вы себя чувствуете сегодня?
– Прекрасно. – Я надеялась, что он не заметит дрожи в моих пальцах. – В последние дни я вас почти не видела, а потому просто встреча с вами доставляет мне радость.
Я давно с легкостью льстила Джеймсону, произнося слова, которые, как я знала, ему понравятся. Но теперь мне казалось, что мой рот набит гравием.
Он улыбнулся, погладил меня по щеке:
– Вы правы. Я был очень занят, но обещаю исправиться, как только наши гости уедут. Идите сюда, встаньте рядом со мной.
Я послушно заняла указанное мне место. Однако я чувствовала себя довольно неловко, ощущая косой неодобрительный взгляд Квинтена.
– Хотя бы вовремя пришли, – пробормотал он.
В ту же секунду в комнату ворвалась последняя участница собрания, Валентина. Она прижимала руки к животу.
– Приношу глубочайшие извинения, – ровным голосом заговорила она. – Я была… У меня было недомогание.
Король Квинтен как будто удовлетворился этим и снова повернулся к Джеймсону:
– Итак, вы говорите, ваша свадьба будет… когда?
– Я такого не говорил, – улыбнулся Джеймсон. – Есть еще некоторые детали, которые я должен уточнить. – Он поднял руку и коснулся моих пальцев, лежавших на спинке его стула. – Но вы очень скоро узнаете о моих планах.
Квинтен кивнул в ответ на его слова:
– Но вы уверены, что она хорошего рода?
Я постаралась сделать бесстрастное лицо. Мне не нравилось, когда обо мне говорили как о лошади, которая стоит прямо здесь, в этой комнате.
Джеймсон выпрямился на стуле:
– Вас подводит зрение? Вам недостаточно просто посмотреть на нее?
Квинтен безразлично кивнул в сторону моих родителей:
– Разве они не сказали, что она единственный ребенок? А вдруг она бесплодна? Или родит всего одно дитя?
Я увидела, как шея Джеймсона над воротником начала наливаться пугающим красным цветом. Я положила ладонь на его плечо и обратилась к Квинтену:
– Ваше величество, вы и сами должны знать, что мужчина, имеющий одного ребенка, ничуть не страдает от этого. Он просто… сосредоточен на единственном наследнике.
Джеймсон оглянулся на меня с самодовольной ухмылкой. Никто из нас не назвал бы принца Хадриана потрясающим успехом его отца. И что вообще воображает о себе этот человек, пытающийся обзавестись желанными детьми, когда его сын уже стучится в двери Великого Жнеца?
Холодный взгляд Квинтена отражал откровенное недовольство.
– Вам не разрешали говорить.
– Я ценю мнение леди Холлис, – возразил Джеймсон, хотя это прямо противоречило тому, что он заявил мне совсем недавно. – Умение радоваться жизни и пытливый ум – это ее самые драгоценные свойства.
Квинтен округлил глаза. Валентина говорила, что благодарна мне за то, какая я есть, и я попыталась оценить то, что у Джеймсона хотя бы хватило любезности соврать о моем значении.
– Ее замечание само по себе должно быть достаточным доказательством ее здоровья, не только умственного и душевного, но и телесного! – произнес Джеймсон с такой страстью, что легко было понять, насколько я ему нравлюсь; я понадеялась, что так оно и будет впредь. – Я уверен, что леди Холлис произведет на свет и прекрасного наследника для Короа, и полдюжины запасных.
Я отвела взгляд, поправляя волосы. То, что было просто оскорбительным мгновение назад, теперь стало мучительно личным. И почему из всех возможных тем они вдруг выбрали тему моей способности рожать детей?
Квинтен продолжал рассматривать меня, мысленно оценивая, словно я была выставлена на продажу.
– И ваш выбор неколебим? – спросил он таким тоном, будто надеялся, что Джеймсон припрятал где-нибудь в Северном крыле еще одну возлюбленную.
Джеймсон посмотрел на меня, в его темных глазах сияло обожание. Мое сердце кольнуло чувством вины, потому что мне тоже отчасти хотелось, чтобы у него появилась другая.
– Моя привязанность к Холлис тверда и бесповоротна. И если вы хотите, чтобы я подписал это, то вам нужно знать: ее подпись будет стоять рядом с моей.
Стыд обжигал меня волнами, набегавшими снова и снова. Джеймсон поселил меня в покоях королевы, а теперь готов был увидеть мою подпись рядом со своей на государственном документе.
Один из священников поднял руку, Джеймсон кивком разрешил ему говорить.
– Ваше величество, хотя вы четко выразили свои намерения в отношении леди Холлис, по закону она не может подписывать документ вместе с вами, пока вы не женаты.
– Это лишь глупая мелочь! – воскликнул Джеймсон. – Она ничуть не хуже законной жены.
Внутри у меня все перевернулось, и я порадовалась, что не успела поесть.
Ты ведь знала, что он хочет жениться на тебе.
И все же… он никогда не говорил вот так прежде. Как будто обратного пути уже нет.
Я подождала, пока голос в моей голове не скажет, что я ошибаюсь, что все-таки есть какой-то способ порадовать родителей, возвысить Делию Грейс, защитить Истоффов и остаться верной подданной Джеймсона, не надевая кольцо и корону. Но голос молчал.
– Ваши предки имели наилучшие намерения, – настаивал священник, – и если мы желаем что-то изменить в законе, нам придется подождать следующего собрания лордов и священников, а это может произойти лишь в начале осени. А пока мы должны подчиняться закону таким, каков он есть. Потому что, если мы изменим один…
