Однако дама обладает завидным самообладанием.
— Освежить твою память? Этот дом принадлежит мне. Наши права равны, любимый, — ядовито продолжает законная супруга, не желая сдавать позиции. — Я могу оставаться там, где хочу…
— Да, ты можешь, — фон Вейганд оставляет мою задницу в покое и направляется к госпоже Валленберг. — Но ты не будешь.
Он не слишком вежливо перехватывает ее за талию и бесцеремонно тащит к выходу. Захлопнувшая дверь мешает мне дослушать поток громких возмущений. Щелчок замка выводит из оцепенения.
«Нам нужен план», — констатирует внутренний голос.
Судорожно подтягиваю джинсы, осматриваю окрестности, бросаюсь в сторону, ищу то, чем бы защитить свою многократно поруганную честь.
— Ты вернешься самостоятельно или тебя заставить? — говорит фон Вейганд, и мое тело невольно пробирает мелкая дрожь.
Оборачиваюсь, но пальцы продолжают шарить по полкам в поисках крупного и тяжелого. Молота Тора? Автомата Калашникова? Я бы и от полицейской дубинки не отказалась.
— Ты женат, — развиваю припадок праведного гнева, соображаю туго, впрочем, как всегда, и пораженно восклицаю с большей экспрессией: — Ты женат!
— Да, — просто соглашается он, в глазах появляются знакомые бесенята, а уголки губ едва заметно дергаются, словно мой дорогой садист пытается сдержать улыбку.
Хороший знак?
— Хоть бы намекнул! Как мы теперь… Я, вообще, с женатыми мужчинами отношений не имею! — интенсивно гневаюсь. — Почему никто мне ничего не сказал? Ни Андрей, ни…
— Не имеет значения, — равнодушно заявляет фон Вейганд, неотвратимо надвигаясь всё ближе и ближе.
— Я теперь не могу с тобой спать. Это противоречит моим религиозным убеждениям! — заявляю максимально уверенно. — Что люди скажут? Начнут сплетничать, обсуждать, осуждать… А я чувствительна к чужому мнению… Я так не умею, не хочу и не буду!
— Придется пересмотреть убеждения, — он пожимает плечами.
— Нет! Буду защищаться! — выхватываю грозное орудие из-за спины и осекаюсь.
Фон Вейганд смеется. Вполне искренне и радостно. Никакого притворства. Ему действительно смешно. Чертов ублюдок.
Странно, бутылка абсента его не особенно пугает. Может, быстренько открутить пробку и плеснуть содержимым в лицо? Или разбить все, как есть, о бритую черепушку? Не дотянусь, ростом не вышла.
— Забавно, — фон Вейганд забирает последнее оборонительное средство из моих враз ослабевших пальцев.
— Пожалуйста, — вырывается шепотом.
— Отсрочка — не прощение вины. Знаешь? — он больно хлопает меня чуть ниже поясницы и ухмыляется. — Сильвия — моя официальная супруга, но у нее нет никакой власти. Ты — моя официальная шлюха, и у тебя тоже нет никакой власти. Пока я хочу, ты будешь блистать. Никто не посмеет ничего сказать против.
С ним трудно спорить. Трудно и опасно, вообще нежелательно. Его приказы остается только беспрекословно исполнять.
***
Наверное, мне следовало удивиться или возмутиться, проявить некие эмоции, подходящие к данной ситуации. Выпучить глаза, разрыдаться, грохнуться в обморок. Заламывать руки или причитать «Как ты мог? Почему молчал, сокол мой ясный?».
Тем не менее, в глубине души я ожидала нечто подобное. Еще с момента нашей первой встречи, в миг, когда засекла кольца на тех самых пальцах. Неизбежный факт его биографии, вполне логичный и прогнозируемый. Хорошие мужчины после тридцати всегда заняты, тем более миллиардеры. Рано или поздно захомутают любого, притянут под венец и скрепят узами брака. А как на счет детишек? Что если у него их уже пятеро от разных супруг?
Обидно сознавать, что фон Вейганд не хранил девственность до встречи со мной, но жизнь состоит из жестоких и бессмысленных несправедливостей. Эта — не единственная и не последняя.
— Сильвию ненавидят все, — довольно сообщает Андрей, будто сей неоспоримый факт доставляет ему немало наслаждения.
Теперь сутенер не скупится на выражения, выкладывает информацию молниеносно и в деталях. Предоставляя мне возможность серьезно задуматься о чистоте его мотивов. Скорее всего, он не издаст лишнего звука без одобрения хозяина. Тут мне невольно вспоминаются откровения о лорде Мортоне. Тоже по особому распоряжению со мной поделился? Могу ли вообще кому-то раскрыть сокровенные мысли?
«Я рядом», — напоминает внутренний голос.
По складному рассказу выходит, что мою законную соперницу действительно ненавидят все, а те, кто по нелепой случайности не успел проникнуться неприязнью, в обозримом будущем обязательно вступит в стройные ряды фан-клуба «Die, fucking bitch, die» ("Сдохни, гребаная сука, сдохни").
— Она высокомерна, однако происходит из заурядной семьи. Ее отчим, как говорится, попал в струю и нажился в период кризиса. Настоящий торгаш, американец, ничем не брезгует ради выгоды.
А мы тут прямо кристально чистые и невинные ангелочки.
— Ее мать прошла огонь, воду и медные трубы, неизвестно от кого нагуляла дочурку. Естественно, она прожженная… вы понимаете, — Андрей опять сладко улыбнулся и сделал паузу, рассчитывая на реакцию, но рассчитал плохо, я упрямо молчала и стеклянным взором глядела перед собой.
Получай, фашист, гранату. Будет тебе безмолвная забастовка.
Сутенер удрученно вздыхает, но не перестает распалять мое любопытство пикантными подробностями жизни богатых и знаменитых, с непринужденной элегантностью вывешивая грязное белье, пошагово превращая милую даму бальзаковского возраста в исчадие ада.
— Ладно, — сдаюсь, когда терпеть больше невозможно. — Если она стерва, да еще из такой отвратной семьи, как вашего шефа угораздило жениться? Финансы хотел поправить? Или воспылал безудержной страстью?
— Я не вправе разглашать подобные детали, — увиливает Андрей.
Конечно, самое интересное нельзя разглашать. Получается, все вокруг твари смердящие, один лишь фон Вейганд золотце и молодец. Попахивает грамотно проплаченной рекламной акцией.
— Господин Валленберг выбирал это платье лично, — сутенер переводит беседу в новое русло.
Подготовка идет полным ходом. Целая команда модельеров (или дизайнеров?) трудится над моим обликом. Болтают вроде на французском. Неужто из Парыжу завезли? Рискованную одежку в буквальном смысле «зашивают» на мне, чтобы сидела второй кожей, подчеркивая каждый изгиб тела.
В туалет точно не сходишь, не вздохнешь и не нагнешься.
— Нижнее белье придется снять, — заявляет капитан очевидность.
И в чье извращенное воображение могла прийти идея выбрать именно это платье?
Ощущаю себя гаремной наложницей, которую готовят к почетной миссии. Андрей, понятное дело, корыстный евнух, мечтающий нагреться на продвижении перспективной кандидатки. Сильвия — первая жена султана, нелюбимая, опостылевшая или получившая отставку за выслугу лет.
