Шелковая простынь послана восвояси, туда же присоединяется идеальный пиджак, неизменно элегантный галстук и белоснежная рубашка.
Проклятье. Запрещенный прием
Мозг отказывается отвечать. Снова до седьмого неба, до адского блаженства, без тормозов. Просто плыву по течению, плыву и расплываюсь в дурацкой улыбке.
— Зачем спрашивать, если знаешь ответ? — резонно интересуется фон Вейганд.
Его губы прижимаются к груди, ласкают трепещущую плоть и движутся ниже, вдоль живота, легкими, скользящими поцелуями покрывают взмокшую кожу, изучают розовато-красные бутоны, порочные следы ночных утех.
— Стой, — шепчу несмело. — Надо пройтись по главным пунктам на повестке дня.
Горячее дыхание опаляет бедра, приходится стиснуть кулаки, чтобы не застонать.
— М-маша п-подойдет на роль под-дставной к-кандидатуры? — запинаюсь, кусаю губы, теряю трезвость сознания. — Она моя п-подруга. Р-разве не в-вызовет п-подозрений?
Мучитель не спешит прерывать пытку, доводит объект до точки кипения, лишь потом отступает и удостаивает разъяснением:
— Следят за баронессой, могут случайно обнаружить переводчицу, но подруга переводчицы никому не нужна.
— А в-вдруг п-предаст? — с голосом творятся немыслимые метаморфозы.
— Агенты уберут, — предупреждающе бряцает пряжка ремня.
— В смысле «уберут-уберут»? — шок возвращает крохи разума.
— В смысле в мир иной, — разводит мои ноги шире.
— Детали! — стараюсь покинуть капкан, дерзко рвусь на свободу. — Мы не обсудили детали.
— Какие? — не сдает позиции, удерживает добычу на месте.
— Ну, подробности пари, конкретную дату и время начала, фанфары, стартовый свисток и все остальное, — оглашаю список.
Фон Вейганд медлит, заговорщически подмигивает мне и притягивает ближе:
— Начали.
— Нет, так несправедливо, — восклицаю в отчаянии. — Протестую.
— Торгуйся, уговаривай спонсора продлить сроки, — резким толчком проникает внутрь, погружает в пучины бурлящего безумия. — Где твоя предпринимательская жилка?
Понятия не имею, где она.
Понятия не имею, где я сама.
Глава 11.2
Месть — это блюдо, которое подают холодным. Желательно под острым соусом интриг и тонкого расчета, с гарниром из дьявольского терпения, прибавив по вкусу коварство, хитрость и вероломный обман.
Действовать нужно по-умному, не вызывая подозрений, не торопясь, выжидая удобный момент. Расставить декорации, затаиться и нанести сокрушительный удар без особых предупреждений. Или прибегнуть к помощи саботажа, точечных нападений, партизанской войне.
Все средства хороши. Не сработала одна стратегия? Наверняка сработает другая.
Андрей рвался в бой. Всеми фибрами мелкой сутенерской душонки жаждал справедливого отмщения. Мечтал приструнить злополучную подопечную, выдрессировать проклятую негодяйку и, наконец, заставить чертову отступницу прилежно следовать букве закона. Бил копытом, однако на открытое противостояние не решался. Хозяин не давал распоряжений, отчитал за Лондон по первое число и пригрозил жестокой физической расправой в случае повторения крамольного инцидента.
Поэтому оставалось довольствоваться малым — втыкать иглы в мой заранее распечатанный снимок, издеваться над восковой куколкой с мелированными волосами, а еще спускаться в подвал, закрывать глаза и представлять увлекательное зрелище кровавой казни.
Но потом ситуация круто изменилась.
Андрею поручили новое ответственное задание, и бедняга мгновенно уверовал в триумф высшей справедливости.
Настал звездный час, представился заветный шанс отыграться, отлить кошке мышкины слезки.
Будет и кофэ, будет и какава с чаем. Шеф выдал лицензию на самосуд. Сейчас оторвемся по полной программе.
— Where have you met? (Где вы встретились?) — начинает проверку издалека, наслаждается желанным возмездием.
— At the workshop, (В цеху,) — счастливо улыбается Дориан.
— At the plant, (На заводе,) — зеваю, кладу ноги на стол, не пытаюсь скрыть наплевательское отношение к допросу.
— Неправильный ответ, Лора, — резюмирует сутенер-зануда, поправляет очки. — Насколько внимательно вы просматривали информацию в папке?
— Чего? Что там неправильного? — угрожающе сдвигаю брови. — Конечно, я все прочитала и вызубрила наизусть.
— Зубрите лучше, — разводит руками. — Ответ неправильный.
— Интересно, чем он неправильный? — разминаю пальцы. — Пошли выйдем, разберемся по-мужски.
— Господин Валленберг предугадал несерьезное отношение с вашей стороны, — сладко улыбается начинающий инквизитор. — Если продолжите паясничать, то я вынужден применить штрафные санкции.
— Ой, боюсь-боюсь, — цокаю языком. — Отшлепаете или поставите в угол?
— Нет, что вы, никакого насилия, — сияет ярче солнца. — И никакого десерта.
— Эй! — меня аж подбрасывает в мягком кресле. — Десерт полагается за вредность.
— За вредность полагается молоко, — пожимает плечами. — А десерт нынче отменяется.
— Нет, это низость, даже для вас, — ощутимо напрягаюсь. — Никакого тортика? Мороженка? Шоколадки? Конфетки?
— Ничего сладкого, — заявляет с видимым удовольствием.
— Как на счет желе? — обязана рискнуть.
— Ни-че-го, — произносит по слогам.
Садист. С кем поведешься, от того и наберешься. Нахватался примочек у работодателей.
— Where have you met? (Где вы встретились?) — дубль два.
— At the workshop, (В цеху,) — весело выдает громила.
— At the plant, (На заводе,) — уныло вторю я.
— Снова неправильно, — с торжеством заключает Андрей.
— Почему неправильно? У кого неправильно? — вопрошаю пораженно.
— У вас, — упивается победой. — Правильный ответ — at the work shop, в цеху.
Get ready for a slow and painful death. (Приготовься к медленной и болезненной смерти.)
Убираю ноги со стола, вскакиваю, принимаю боевую стойку, коршуном нависаю над сутенером-занудой, стараюсь изобразить невероятно знакомый маньячный типаж.
— Раскрою жуткий секрет, — выдерживаю паузу и понижаю голос до интимного шепота: — Завод как бы и состоит из множества цехов.
— Здесь написано «цех», — заявляет невозмутимо, охотно демонстрирует вещественные доказательства.
Да, черным по белому обозначен «workshop».
— Прелестно, — согласно киваю, медлю и прибавляю логичное: — Но… какая разница?
