Я думала, что действую самостоятельно, что совершаю важные ходы, что разыгрываю партию на равных. А в реальности каждый шаг оказался четко выверен, просчитан наперед.
Наивная марионетка во власти опытного кукловода.
— Отойду, — резко поднимаюсь из-за стола. — Скоро вернусь.
Закрываюсь в туалете, прислоняюсь к двери, стараясь не рухнуть на кафельный пол. Дрожу не от ярости, а от тошнотворного бессилия. От ничтожности и безнадежности.
Знаете, что чувствует курица-гриль, которую насаживают на вертел? На гигантский ментальный вертел?
Я знаю.
«Синяя или красная?» — внутренний голос предлагает заветные таблетки.
— Гони обе и про водку не забудь, — умываюсь, восстанавливаю хрупкий баланс, упираюсь руками о прохладную поверхность раковины и пристально вглядываюсь в зеркало.
Фон Вейганд изначально все предугадал.
Разрешил баловство с брачным сайтом лишь потому, что это не мешало его личным намерениям. Провоцировал на спор, методично подталкивал к пропасти, доводил до кипения бесконечным исправлением моих унылых проектов, мастерски подогревал спортивный интерес. Давно планировал выдать скромную переводчицу замуж, потом милостиво включил новый пункт под тегом «бизнес» и с радостью заключил пари.
— Иллюзия свободы, — нервно сглатываю.
На что отважится любимая шлюшка? Как далеко посмеет зайти?.. Хочет обзавестись прибыльной компанией, чтобы не скучать в перерывах между СПА и шоппингом? Ну, пусть попробует.
Так он мыслит, да?!
— Иллюзия выбора, — признаю с горечью.
Фон Вейганд ничего не делает без причины. Это не он пошел на уступки со спонсорством, это я нарвалась на активное участие в жутких фантазиях.
Фон Вейганд никогда не проигрывает. Это не он послушная пешка в умелых руках, это я наивная бабочка, пригвожденная к шахматной доске.
Фон Вейганда никто не остановит. Он возьмет желанный приз, и никто во Вселенной не осмелится возразить.
Никто не спасет, никто не поможет. Могу полагаться лишь на себя.
— Ты должна победить, — кусаю губы, сдерживаю рыдания, отражение расплывается перед глазами. — Должна победить, Лора.
Любой ценой. Без вариантов. Наплевав на компромисс.
Незнакомка в зеркале усмехается. Дарует шанс, вспарывает грозовые тучи лезвием света.
Баронесса Бадовская? Нет. Госпожа Подольская? Нет.
Она — уже не я, а я — еще не она. Абсолютно другая и… абсолютно такая же.
Новая, но я.
***
Семейный ужин в разгаре.
Лед тронулся, господа присяжные заседатели.
Тронулся вместе со мной.
Папа хвастается внушительной коллекцией ружей и ножей перед заметно побледневшим Дорианом и параллельно учит несмышленыша русскому языку. Бабушка утешает маму и пытается мягко объяснить, что дети иногда вырастают, выходят замуж или женятся, что нельзя приковать их цепью к батарее, даже если очень хочется, что лучше американец, чем местный бабник или алкаш.
Пользуясь случаем, решаю проведать свою старую комнату, где ничего не изменилось, разве только стало почище и поопрятнее. Ведь я не засоряю пространство.
Осматриваюсь по сторонам, медленно погружаюсь в прошлое.
Прошлое, подернутое пеленой разрозненных воспоминаний, припыленное тоской, скрашенное счастьем и вроде безвозвратно утраченное, но такое близкое, удивительно пьянящее. С толикой грусти, с долей радости, с привкусом мятных конфет и страшилками из «Боишься ли ты темноты?», сбитыми коленками и летними посиделками у костра.
Открываю шкаф, изучаю одежду, поворачиваюсь, возвращаюсь на середину комнаты, подхожу к полкам, неспешно веду ладонью по корешкам книг, безошибочно нахожу именно то, что желаю прочесть. Медлю, долго сжимаю трепещущими руками изрядно потрепанный темно-зеленый переплет. Наконец, открываю наугад.
«Говорят, самые лучшие события случаются неожиданно. Нужно расслабиться и ждать пока бабочка-счастья сядет тебе на плечо.
Ничего подобного.
По-настоящему неожиданно случаются самые дерьмовые вещи, а если на мое плечо и село что-то, то скорее жук-навозник…»
— Всегда была неисправимой оптимисткой, — ностальгирую. — Супротив истины не попрешь.
Располагаюсь на узком диване, который с детства служил мне верным ложем, листаю пухлый ежедневник, вдоль и поперек исписанный корявыми строчками. Цепляюсь взором за отдельные абзацы. Отрывки сумбурных заметок пробивают то на смех, то на слезы.
Здесь и реальная жизнь, и фантазии на вольную тему. Слишком хаотично для дневника, скорее записки сумасшедшего. Переживания о школьных трагедиях мирового масштаба, куда более зрелая исповедь университетских времен, резкий переход к скупым деталям рабочих будней.
Мое бытие компактно укладывается в минимальный объем. Некоторые записи шествуют подряд, строго день за днем, между иными намечается перерыв в целый год.
Тут нытье про жуткие контрольные и экзамены, короткие зарисовки ни о чем, разминки к сочинениям по литературе и первые влюбленности, восторги от свиданий и разочарования от идиотов. Тут сопливые откровения, посвященные Леониду, и размышления о тщетности существования.
В стихотворной (и не только) форме.
Я уже говорила, что не умею писать стихи? Пришел черед продемонстрировать наглядно.
«Как много в мире зла, как мало там добра.
Когда б и я что изменить могла.
И почему наигранной улыбки власть
Сильней, чем мрачной правды ипостась?»
— Почему, почему, — бормочу под нос. — Так сложилось исторически.
«Осмелюсь вам сказать в ответ,
Вы, сударь, тот предмет,
Что не сгорит и не утонет»
— А это будто Андрею писалось, надо не забыть процитировать ему при следующей встрече, — мотаю на ус.
«Талант актера в вас раскрыт прекрасно,
Другое, думается мне, опасно.
Следя за виртуозною игрою хитреца,
Как самому бы не остаться без лица»
— Талантливый человек талантлив во всем, — картинно вздыхаю, листаю дальше. — Умница, красавица, поэтесса… да я же просто оху*нна!
«Как жизнь порой меняет роли,
Знакомые уже давно до боли.
И любит посмеяться над забытою мечтою.
Когда-то я была пьяна тобою…
Теперь проносится всё мимо,
Как будто никогда и не любила»
— Попустись, Лёлик, — возвращаюсь на пару страниц назад. — Тебе нашлась замена и весьма неплохая.
«Знакомый голос прозвучит над ухом,
