Sex hat keine Macht! (Секс не имеет власти!)
Du blutest nicht genug für mich (Ты недостаточно истекаешь кровью для меня)
Küss mich noch ein letztes Mal (Поцелуй меня в последний раз)
Упс, слегка увлеклась.
Однако как тут не увлечься? Деро Гои не поёт. Нет, нет. Он вынимает душу. Вынимает и выё…
Ну, вы поняли.
Круче только фон Вейганд.
Широкие плечи. Мускулистые руки. Плоский живот. Невероятно длинные ноги. Далеко не качок. Тем не менее, в идеальной форме. Сухой, поджарый, жилистый. В каждом его жесте ощущается сдерживаемая мощь кровожадного хищника.
Про фотоаппарат скромно промолчу.
Хороший товар в рекламе не нуждается. Говорит сам за себя. Красноречиво натягивает полотенце.
Боже.
Какая же я испорченная.
Кто-нибудь, накажите меня.
— Ты слишком напряжена, — заявляет главный герой моих эротических снов и вкрадчиво любопытствует: — Почему?
Обманчиво-сладкий тон, пристальный взор, проникающий в самую душу. Холод крадётся вдоль позвоночника. Автоматически хочется продолжить речь устами другого персонажа.
Why so serious? (Ты чего такая серьёзная?)
Let’s put a smile on that face. (Давай-ка мы тебе нарисуем улыбку.)
Привет, Джокер.
Иногда кажется, что я больше не выдержу, согнусь пополам, взвою от боли, окончательно сломаюсь. Иногда нечем дышать. Задыхаюсь. Теряюсь, погрязнув в омерзительном болоте страхов и сомнений. Понимаю, здесь не театр и не кино, нельзя подняться и покинуть зал, забыть о чудовищных образах, воплощённых на сцене.
Становится по-настоящему жутко.
Но это быстро проходит.
Пускай внутри полыхают предупреждающие сигналы.
Wrong. Wrong. Wrong. (Неправильно.)
Пускай загораются сообщения о сбоях системы.
Error. Еrror. Error. (Ошибка.)
Меня не остановить и не изменить, не направить по верному пути. Радостно окунаюсь в раскалённую лаву.
Разум?
Not found. (Не найден.)
— Твоя вина, — отвечаю сухо, выдержав эффектную паузу, продолжаю шустрее: — Мы ничего не обсуждаем, не говорим о банальных мелочах. Типа как день прошёл, чем займёмся на выходных. Мы не делимся сокровенным. Нас объединяет только постель. Никаких общих хобби нет.
Нервно барабаню пальцами по комоду.
— Хотя чего распинаюсь? — фыркаю. — Давно всё знаешь. Положение плачевное. Нужно искать точки соприкосновения, беседовать о чувствах, о переживаниях и надеждах. О планах на будущее. О событиях из прошлого. О грязных тайнах и пугающих секретах.
Фон Вейганд широко ухмыляется. Не разменивается на вербальную реакцию. Не желает тратить драгоценные слова попусту.
Тяжёлый случай.
От прожжённого шулера откровенности не добьёшься.
Однако я не сдаюсь.
Плох тот ученик, который не попробует отыметь собственного учителя. В произвольном смысле. Не обязательно буквально.
— Хамство, — роняю с милой улыбкой, прибавляю не менее сладко: — Вопиющая наглость. Понятия не имею, как включить твой мобильный. Пароль к ноутбуку тоже фиг подберёшь. Это необходимо исправить.
Противник безмолвен. Заговорщически подмигивает, а потом отворачивается, несколько мгновений изучает комнату. Подходит к креслу, перекладывает инструменты для курения на диван, пиджак не трогает. Уверенно берётся за перестановку гарнитура.
— Осторожно, — срывается с моих губ предупреждение.
Эта деревянная хр*нотень наверняка очень тяжёлая. Тяжелее меня, тяжелее Катюши. Кто такую мебель строгает.
Блин, разочарование.
По ходу креслице пластиковое. Весит не больше пушинки.
Или фон Вейганд силач? Поднимает не рывком. Наоборот, с лёгкостью.
Поостерегся бы. Ещё спину сорвёт. Радикулит, ревматизм, межпозвоночная грыжа. Не молодеет же. Я за ним больным ухаживать не стану. Мазями растирать не буду.
Чёрт.
Его спина.
Только сейчас замечаю бордовые полосы на коже. Царапины от ногтей и не только. Кое-где виднеется запёкшаяся кровь.
Не сразу понимаю, что сама оставила выразительные метки. Сама запечатлела клеймо. Каблуками.
Запоздалое осознание накрывает огненной волной.
Крепко стискиваю комод, отчаянно впиваюсь в гладкую поверхность, очень стараюсь не распластаться на полу.
— Давай поговорим, — мягко предлагает фон Вейганд, располагается на диване, указывает на кресло. — Присаживайся.
Тет-а-тет.
Друг напротив друга.
Идеальная экранизация мечты.
Всё как я хотела.
Вроде бы.
— Тебе дурно? — хриплый голос пронизан тревогой. — Тошнит?
Пожимаю плечами, отрицательно качаю головой. Делаю несколько неровных шагов вперёд. Безвольно опускаюсь на мягкое сидение.
— Нормально, — пытаюсь убедить и его, и себя.
Откидываюсь назад, чуть выгибаюсь. Обнажённая кожа вплотную соприкасается с тканью пиджака. Даже не пробую избежать искушения. Впитываю аромат и ощущения. Осязаю. Безотчётно. На ощупь.
— Сомневаюсь, — разглядывает пристально, будто сканирует.
- Произвожу впечатление больного человека? — по-идиотски хихикаю, расплываюсь в дебильной улыбке. — Ну, это не новость. Понятно, что я чокнутая. Вменяемая с тобой не уживётся. Хр*ново выгляжу? Тоже ничего удивительного. Мертвенная бледность плюс фирменный панда-стайл. Вполне естественный вид, не находишь? Лихорадочный блеск в глазах дополняет образ. Или смущают морщины? Конечно, старею, уже разменяла третий десяток, дни стремятся к закату, теперь не забалуешь. Поздно колоть ботокс, надо сразу круговую подтяжку.
— Ты не притронулась к еде, — безжалостно обрывает лебединую песнь.
Хм, действительно.
— Не успела, — виновато развожу руками.
— Салат «Цезарь». Лаваш с сыром, чесноком и зеленью. Куриные крылья в соусе «Дор-блю». Креветки «Унаги». Стейк из лосося. Овощи на гриле. Вишнёвый штрудель. Эклеры. Макаруны.
— Ну, я просто не обратила внимания, — небрежно отмахиваюсь. — Зачем сразу подозревать в тяжком недуге? Расслабься, зверушка здорова. Не дождёшься.
— Эклеры, — произносит с нажимом.
Твоя правда.
Срочно звони в «неотложку».
Чёрт, эклеры не продинамлю даже на смертном одре.
Лучше вызывай экзорциста.
Так надёжнее.
— Мне нравятся вкусняшки, — признаюсь чистосердечно. — Но совсем необязательно набрасываться на них и…
