— Well, I am sorry, (Ну, простите,) — бросаю равнодушно. — I didn’t mean to disappoint you. (Не хотела разочаровывать.)
— I bet there is no chance for you to disappoint me, (Спорим, у вас нет ни единого шанса меня разочаровать,) — парирует насмешливо. — Let’s have a walk? (Прогуляемся?)
Берет под локоть, увлекает за собой.
Наглости ему не занимать. Привык действовать, не тратит слова попусту. Хватает добычу и тащит в берлогу.
Неужели не боится?
— I don’t think… (Я не думаю) — мямлю на автопилоте.
Да, действительно не думаю.
Ничего не соображаю, регулярно лажаю, загоняю себя в угол. Будто загипнотизированная следую за Гаем Мортоном. Поднимаюсь по старинной лестнице на крышу собора.
Стоит взбунтоваться, вырваться, хотя бы ради приличия запротестовать. Однако покорно иду на заклание, усугубляю неизбежное наказание.
Это лорду нечего бояться. И терять нечего. Максимум получит в челюсть или по печени. Для меня же действуют иные законы, куда более суровые. Грубой физической расправой не отделаюсь.
Тогда какого хр*на торможу?
Пораженно выдыхаю, замираю и любуюсь открывшейся картиной. Круто, аж дыхание вышибает из легких.
Прислоняюсь к резному бортику, жадно исследую горизонт.
— Don’t worry, (Не волнуйтесь,) — заявляет Гай. — Wallenberg will not be jealous. (Валленберг не станет ревновать.)
Однозначно.
Пожурит и сжалится. Запрет в подвале до конца дней, испробует все пыточные агрегаты по очереди, затем обязательно успокоится.
Никакой агрессии, лишь садисткая изобретательность.
— He knows that I am going to get married, (Ему известно, я собираюсь жениться,) — заявляет небрежно.
Замечательные новости.
— My congratulations and best wishes, (Мои поздравления и наилучшие пожелания,) — роняю с неподдельной радостью.
Авось сойдет за смягчающие обстоятельства? Юноша занят, не претендую. У нас вполне невинные, чисто платонические отношения.
— Though marriage would never be an obstacle for me, (Хотя брак никогда не окажется преградой для меня,) — саркастически прибавляет он.
Блин, досадно.
Ни стыда, ни совести. Вот вам и цвет аристократического общества. Свадьба никому не мешает и никого не останавливает.
— If you fall in love you’ll change your mind, (Если влюбитесь, поменяете мнение), — замечаю холодно, пытаюсь остудить пыл оппонента.
Однако добиваюсь противоположного эффекта.
Гай безразлично относится к окружающим, не беспокоится о том, что любой прохожий может оказаться шпионом фон Вейганда. Он беззастенчиво скользит ладонями по моим плечам, обнимает за талию и подталкивает к стене. Грубо впечатывает в архитектурный шедевр.
Идеально-очерченные губы оказываются слишком близко, пухлые и манящие, невероятно искушающие.
— Do you really love him? (Правда, любишь его?) — спрашивает, опаляя уста прерывистым дыханием.
Однажды мы целовались.
Давно, в совершенно другой реальности. Дико, чудовищно, неправильно. Памятный момент отчетливо всплывает в сознании. Ярко и отчетливо, до мельчайших деталей.
Горю от желания. Только не к этому парню.
Он читает ответ по моим глазам и отступает, отдергивает руки, словно обжигается. Резко отстраняется.
— You remind me a woman I met many years ago. I don’t remember the colour of her eyes, I don’t remember her face. All the details faded away. There is only a vague image. (Ты похожа на женщину, которую я встретил много лет назад. Не помню цвет ее глаз, не помню лицо. Все детали постепенно исчезли. Остался лишь размытый образ.)
Склоняется, опирается о мраморные перила, взирает вдаль.
— My father was busy with his work as usual, some servant brought me to this cathedral, (Отец как всегда был занят работой, какой-то слуга привел меня в этот собор,) — вздыхает, криво усмехается. — The lecture about sights was rather boring but suddenly I saw her. Such a beauty. As if an angel came down to earth full of sin. She approached me and she touched my cheek softly. I am not sure but I guess she smiled. (Лекция о достопримечательностях оказалась довольно скучной, но вдруг я увидел ее. Такая красавица. Точно ангел спустилась на грешную землю. Она подошла ближе и нежно дотронулась до моей щеки. Не уверен, однако полагаю, она улыбнулась.)
Неожиданно умолкает и хмурится.
Солнечный свет меркнет, на прежде безоблачном небе собираются грозовые тучи. Поднимается ветер, срываются капли дождя.
— And then? (А потом?) — не выдерживаю паузы.
Кажется, лорд Мортон уже сожалеет о внезапной откровенности. Сам не понимает, зачем обнажает душу перед практически незнакомым человеком.
Выпрямляется, не спешит повернуться, изучает пейзаж.
— And then her husband showed up, (А потом появился ее муж,) — посмеивается. — He took her away. I was seven years old and could do nothing to change it. (Увел прочь. Мне было семь лет и я ничего не мог изменить.)
Выходит, даже для Гая существуют определенные ограничения.
— It’s stupid but every time I come to Milan I visit this place. I hope to see her again. (Глупость, тем не менее, посещаю это место всякий раз когда приезжаю в Милан. Надеюсь встретить ее вновь.)
Странное чувство зарождается внутри.
Словно пытаюсь ухватиться за горящую нить.
— Or maybe I hope to see her daughter, (А может надеюсь встретить ее дочь,) — пристально изучает меня. — She is too old now. (Она слишком стара сейчас.)
Что-то щелкает, но я не способна уловить что именно.
Момент безнадежно упущен.
— You’re hopeless, (Вы неисправимы,) — заявляю осуждающе.
— And you’re the first person whom I’ve ever told this story, (А вы первая, кому я когда-либо рассказывал эту историю,) — обезоруживает искренностью.
— It is a great honor for me, (Большая честь для меня,) — произношу ровно. — But I have to leave. (Но я вынуждена удалиться.)
Хотя куда теперь спешить? На собственную казнь?
— We’ll meet again sooner than you expect, (Мы увидимся скорее, чем вы ожидаете,) — игриво подмигивает юноша.
Только если романтичный шеф-монтажник не узнает о нынешней встрече. Не посадит меня под замок, не прибьет на месте без суда и следствия.
Молчу. Ничего не говорю вслух. Киваю с многозначительным видом, быстро направляюсь к выходу.
Любопытно.
Считаю ступеньки, спускаюсь вниз по лестнице, размышляю о превратностях судьбы.
В чем секрет? В чем загвоздка?
