— Мы уже в аду, — говоришь ты.
Глухо, ровно.
— Нет, все не может, не… — осекаюсь, нервно сглатываю, стараюсь собраться. — Давай заключим сделку.
На твоем лице не отражается никаких эмоций. И это жалит больнее кнута.
— Не хочешь меня наказывать? — спрашиваю надтреснутым голосом.
Ты усмехаешься. Криво. Скалишься. По-звериному. Кажется, совсем немного и вопьешься в глотку, но твой безразличный тон говорит о другом.
— Не хочу тебя.
Отрывисто. Сухо, хлестко.
Огонь гаснет. В твоем голосе слышится треск. Обгоревших до неузнаваемости надежд.
— Лжешь, — отвечаю с горечью. — Жестоко.
Лучше бы ударил, лучше бы убил. Изувечил, растерзал, задрал насмерть. Разорвал в клочья, распотрошил по частям. На куски.
— Уходи.
Тихо, четко.
— Уходи, — твоя ухмылка вдруг становится шире. — Или я сделаю с тобой то, о чем мечтал уже давно.
Я смотрю на тебя. Но не вижу, не понимаю. И не пелена слез тому виной.
Я смотрю на тебя и… Это не твои глаза. Холодные, пустые. Выцветшие. Это не ты. Далекий, равнодушный. Ледяной. Не ты.
Я не чувствую тебя. Не чувствую ничего. Я пытаюсь достучаться. Пусть не до небес, хотя бы до пекла. И кулаки разбиты в кровь. А стена остается целой.
— Алекс, — едва дышу, едва ощущаю собственный пульс. — Прошу.
Я подаюсь вперед, я нарушаю правила игры.
Мои дрожащие пальцы скользят по твоей щеке. Нервно, дерганными движениями, совсем неуверенно. Будто крадучись.
И ты вздрагиваешь, словно я тебя ошпарила, облила кипятком с головы до ног.
Если бы я могла заглянуть в будущее, я бы не допустила этого момента.
Но я никто. Горсть пыли. Простая смертная.
Больше никаких слов. Никаких угроз. Утробный рык — и ты без лишних церемоний хватаешь меня за горло, выталкиваешь за порог.
Прочь. Прямо в вечную ночь.
Дверь захлопывается.
Кредит доверия исчерпан, партия окончена.
Апокалипсис сегодня. Сегодня мой Армагеддон.
На пол. Медленно-медленно. Царапая ногтями равнодушное дерево, ломая себя до основания.
Пусть жесткий ковер впивается в голые колени. Пусть терзает, отрезвляет, избавляет от липких пут кошмара, ожившего наяву.
Я не ищу легкий путь. Я выбираю адское пламя. Создаю сама. И гибну. Всегда.
Я обречена. Я заточена быть игрушкой Дьявола.
***
Интересно, как люди выживают без богатого воображения и бурной фантазии, о чем они волнуются и чем терзаются, каким способом убивают нервные клетки.
Ох, не завидую этим беднягам.
Тоска зеленая. Ни трагедии, ни драмы. Ни единого повода, дабы устроить пафосный спектакль, закатить концерт с дикими воплями и битьем посуды.
Другое дело — я.
Мастер спорта по вдохновенному п*здостраданию. Мне даже повод не нужен, достаточно молчания. Или неосторожного вздоха. Рядовой улыбки. Вскользь брошенной фразы.
Я из любой мелочи сумею раздуть конфликт межгалактического масштаба.
Обращайтесь, постоянным клиентам — скидка.
Думаете, у вас все отлично? Не подпортить? Не придраться? Полны уверенности в своем совершенстве? Спокойны и веселы?
Пара минут в одной комнате со мной, и вам уже не поможет психиатр. Да что там. Даже вашему психиатру никто не поможет. Даже психиатру вашего психиатра понадобится срочная и принудительная госпитализация.
— Позвольте поинтересоваться, как долго вы намерены продолжать сие непотребство? — в мрачные чертоги моего разума бесцеремонно врывается пронзительный голос Андрея.
Я не трачу силы на искрометное остроумие, не стараюсь давить авторитетом и блистать недюжинным интеллектом. Ограничиваюсь нечленораздельным мычанием. Для этого типа и так сойдет.
— Заперлись в четырех стенах, никуда не выходите, уперлись в экран телевизора, с утра до вечера объедаетесь, — он не собирается затыкаться, набирает обороты. — Прекратите жалеть себя!
Хватаю пульт и демонстративно повышаю звук.
— Смотрите всякую дрянь, — брезгливо заключает негодяй. — Омерзительное зрелище.
Нервно передергиваю плечами, но обет молчания не нарушаю.
Запустить бы в него едой. Однако жалко портить провиант. Столько полезных продуктов. Не стоит зря переводить копчености и пироженки. Чипсы тоже на дороге не валяются.
Стоп, где-то здесь мелькал мандарин. Или яблоко.
Врешь. Не уйдешь. Зараза такая.
Выгибаюсь, отчаянно пытаюсь подцепить верткий оранжевый фрукт кончиками пальцев, кривлюсь от дичайшего напряжения. Конечно, можно просто оторвать зад от дивана, взять необходимое без шума и пыли. Но это выбор слабака. Скукотища. Гораздо интереснее вот так пыхтеть, потеть, изгибаться.
Еще немного, совсем чуть-чуть, буквально капелька и…
И я бухаюсь на пол.
— Это все ты виноват! — угрожаю Андрею кулаком.
Ну погоди, доберусь, дотянусь и тогда тебе не поздоровиться. Сейчас. Минуту. Только перестану орать от боли в самой чувствительной точке моего тела. В копчике.
— Другого я и не ждал, — флегматично заявляет сутенер. — Вполне в вашем духе.
— Слова мудака, — запускаю в него пультом от телевизора. — Откуда тебе знать, что в моем духе, а что нет? Откуда? Я сама не подозреваю на какой идиотизм способна. Короче, за собой следи, а ко мне лезть не надо. Разберусь без твоих занудных нотаций.
— Не похоже, что разберетесь, — качает головой, обводит комнату выразительным взглядом.
Слежу за его глазами.
Ладно, не спорю, теперь я не в лучшей форме. Возвращение в Германию не очень радужно сказалось на моем психологическом состоянии. В Италии я была гораздо бодрее. А сейчас опустилась на дно. Пожалуй, даже на днище. Конкретно сдала позиции.
Обстановка сказывается.
Фон Вейганд пропадает на работе, практически не появляется дома, прописался в офисе и не уделяет мне никакого внимания. Поэтому снимаю стресс подручными средствами.
Хотите поделюсь рецептом?
Идеальное средство от депрессии — фильмы ужасов. Триллеры, трешевые боевики, кино про маньяков и отвязных психопатов, серийных убийц, жутких монстров, что таятся в темных коридорах сознания.
Наблюдаешь за тем, как семейка каннибалов загоняет очередную невинную жертву в угол, и на душе становится легче, теплее. Тебе повезло. Тебя хотя бы не сожрут. Каннибалы. Порой ты сам виртуозно справляешься с данной задачей. И уже не требуется никакой сторонней помощи.
