— Я попросил одного друга присмотреть за тобой, позаботиться в случае…
— И где был твой друг, когда Вознесенский завалился в нашу квартиру?! — восклицаю яростно.
— Я почти не сомневался, что Валленберг не допустит ничего плохого.
— То есть оставил меня на милость психопата и садиста, якобы заварившего всю кашу?
— Что еще я мог сделать, — обреченно бросает он. — Пойти в тюрьму, добровольно потерять последние рычаги управления.
— Ну, хотя бы не забирал бандитские деньги.
— Мои средства явно находились под контролем заказчика. Кое-что я успел вывести, несколько заначек никто не контролировал. Но требовалось куда больше вложений.
— Согласна, тяжело отказаться от пятисот штук баксов, — заключаю хмуро.
— Я отказался от родной сестры, — холодно произносит Стас. — Я до сих пор не знаю, где она, что с ней сделали.
— Тебе не стоило идти на такие жертвы, — качаю головой. — Трахнул бы меня, получил бы свой миллион и жил бы себе спокойно.
Он резко поднимается, подходит ко мне и опускается на пол. Его ладони скользят по моим ногам. От щиколоток к бедрам.
— Да как же ты не понимаешь, — с шумом выдыхает, утыкается лбом в мои колени. — Ты мне душу вывернула. Вымотала. Я никогда, ни к кому такого не чувствовал. Я всегда на свой лад поступал, только о сестре заботился. А теперь… ты из мыслей не выходишь.
Меня потряхивает от его прикосновений. От слов. От самого тона. От ситуации в целом. От осознания того, на что способен фон Вейганд.
Стас продолжает говорить, но я уже не слушаю.
Дикий ужас переполняет все мое существо, захлестывает, обвивает тугими кольцами, бьет через край. Порабощает, обращая в трясущегося зверька.
Я потеряна, навеки запечатана в лабиринте страха.
Неужели это действительно испытание на верность? Безумное, извращенное. А если бы я его провалила? Если бы Стас тогда принял мое щедрое предложение? Если бы мы реально переспали?
Чудовищный грохот вынуждает содрогнуться, моментально отрезвляет, заставляет подскочить на месте.
Дверь слетает с петель. Буквально, без метафор. Аж щепки летят.
Я смотрю вперед и понимаю, что очень скоро получу ответы на все вопросы.
— Прошу простить за столь неожиданный визит, — хриплый голос пронизан ледяной яростью. — Надеюсь, не помешал.
В номер заходит фон Вейганд, поправляет пиджак, небрежно стряхивает пыль с рукавов, ослабляет узел галстука.
В черных глазах пылает адский огонь, полные губы кривятся в издевательской ухмылке. Желваки напряжены до предела, вены пульсируют, готовы взорваться. Пальцы сжаты в кулаки.
Он не зол и не разгневан. Он в бешенстве.
— Я виноват, — заявляет Стас.
Быстро поднимается с колен.
— Я затащил ее сюда. Силой. Она не хотела приходить. Я ее выманил.
Лучше бы ему заткнуться, забиться в угол и благоразумно переждать бурю. Но куда там, лезет на рожон и нарывается. Гребаный камикадзе.
— Даже так? — елейно осведомляется фон Вейганд.
Подходит ближе, останавливается.
— Да, — следует уверенное подтверждение.
А в ответ раздается надтреснутый смех.
Я не контролирую собственный порыв, не отдаю отчета, не выверяю и не анализирую, повинуюсь инстинкту. Просто действую, вскакиваю на ноги, бросаюсь вперед.
Единственный шаг, короткое движение — встаю между двумя мужчинами. Замираю, заслоняю Стаса собой, застываю изнутри. Назад пути нет, сделанного не вернуть.
Фон Вейганд заносит руку для удара.
За миг до моей провокации.
Траектория такова, что теперь цель либо я, либо стена.
Не закрываю глаза, не отворачиваюсь. Только забываю дышать. Сердце цепенеет, леденеет, дает перебой. Пульс взрывается во взмокших висках. В груди саднит, ноет и печет, точно вновь разверзается старая, незаживающая рана.
Жутко признавать, но часть меня жаждет этого удара. Прямо в лицо. В челюсть, по губам. Так будет легче. Проще, правильнее.
Захлебнуться собственной кровью, упасть к его ногам. К черту везение, к черту все. Хочу получить ответ на единственный вопрос.
Ничего не говорю, не пытаюсь шевельнуться, уклониться в сторону. Только выпрямляюсь, расправляю плечи, выгибаю позвоночник.
Время тянется невыносимо медленно. Мгновение устремляется в бесконечность.
Я успеваю ощутить дуновение ветра в опасной близости от своего лица, однако под удар не попадаю. Жадно втягиваю кислород, наблюдаю за молниеносным движением руки.
Всего секунда, а потом — кулак фон Вейганда врезается в бетон.
Ни вскрика, ни стона боли. Только треск. Стены, костей.
Я всхлипываю. Жалобно, жалко. Приглушенно, практически беззвучно. Инстинктивно подаюсь вперед, пробую дотронуться, обнять. Наладить хотя бы минимальный контакт, вернуть утраченное доверие.
— Не стоит, — он отстраняет меня.
— П-прошу, дай осмотреть, — настаиваю сбивчиво. — П-прошу, я…
— Нет, — четко и холодно.
Фон Вейганд снимает галстук, туго перевязывает руку. Ничем не выдает истинных эмоций. Действует абсолютно спокойно, будто каждый день ломает стены и никаких необычных событий не произошло.
Неужели ему действительно не больно? Или он просто не чувствует? Вообще не чувствует. Совсем. Ничего.
Я замечаю, как багряные струи оплетают его пальцы. Крупные капли срываются на пол, расплываются кровавыми кляксами.
— Я предлагаю ставку, — говорит Стас. — Давай сыграем.
Довольно слабый план, от профессионального афериста ожидаешь гораздо большего.
— Понимаю, у тебя все и так есть, поразить трудно, заинтересовать тоже. Но уверен, ты никогда не вступал в поединок с человеком, который не проигрывает и не сдается. Ты долго искал меня, собирал информацию, поэтому знаешь, я не лгу и не хвастаюсь.
Стоит придумать что-нибудь более оригинальное. И чем скорее, тем лучше.
— Фортуна всегда на моей стороне. Я легко обставлял матерых шулеров. Мне при любом раскладе хорошая карта идет.
Молодец. Супер. Ладно, сейчас реально пора замолчать.
— Хочешь поставить на кон собственную удачу? — вкрадчиво спрашивает фон Вейганд.
Его полные губы кривятся в зверином оскале, темные глаза подсвечены безумным, фосфоресцирующим пламенем.
— Пожалуй, — коротко подтверждает Стас.
— Какую игру выбираешь? — интересуется мрачно.
— Любую. Хоть покер, хоть шахматы. На твое усмотрение.
