— Н-нет, — выдаю глухо.
— Лживая тварь, — цедит сквозь стиснутые зубы. — Ты хотела бойню, и ты ее получишь. Клянусь.
— Я… пожалуйста, не…
Всхлипываю, задыхаюсь от нахлынувшего ужаса.
— Молчать, — почти как пощечина.
Он отталкивает меня. С презрением, с брезгливостью. Окидывает взглядом. Невидящим, ненавидящим. Ранящим.
— Вниз. В машину. Быстро.
Сухо, глухо, отрывисто. Минимум эмоций.
Ощущение неизбежности. Необратимости. Пугающей, дичайшей. На грани, за чертой. Накрывает и утягивает на дно.
***
Мы возвращаемся домой. В разных авто. Мы возвращаемся домой. Но мы не дома. Мы возвращаемся, но вокруг слишком много всяких «но».
Мысли путаются, повтор наслаивается на повтор. Впадаю в тотальный ступор, не понимаю, что дальше. Как. Зачем. Почему.
Я наблюдаю за происходящим через тонированное стекло. Кадр за кадром. Приглушенные цвета. Как на похоронах. Сквозь легкую дымку.
Вот открывается багажник, крепкие парни извлекают Стаса, тащат внутрь особняка. Вот распахивается дверца и выходит фон Вейганд. Его пиджак пропитан багрянцем. Кровь никак не желает останавливаться.
Тщетно пытаюсь выбраться. Замок заблокирован. До поры, до времени.
Со мной больше не собираются говорить. Беседа окончена. Настал черед активных действий. И главная роль предназначена не мне. Пока что.
Считаю секунды, минуты. Уперто дергаю ручку, бьюсь лбом о стекло. Точно заведенная. Кричу, требую свободы. Закатываю истерику.
Я привыкла сражаться, биться до последнего. Однако сейчас на меня накатывает бессилие. Абсолютное, тошнотворное.
Когда механизм подается, отказываюсь верить собственному счастью. Вываливаюсь из салона, прямо на землю, на зеленую, идеально подстриженную траву. Яркие краски ослепляют.
Ударяюсь. Больно? Затрудняюсь понять. Не вижу ничего вокруг. Бегу. Зажмурившись, наощупь. Просто двигаюсь вперед. Несусь точно электрический заряд.
Кажется, все еще можно изменить. Перечертить, подлатать, перевернуть. Обратить вспять, перекроить, исправить.
Только бы успеть, только бы…
Я настигаю тебя у входа в подземелье.
— Прошу, не надо, — едва держусь на ногах, перевожу дыхание, очень стараюсь подобрать достойные аргументы, но получается лишь униженная мольба: — Прошу, пожалуйста.
Ты оборачиваешься.
Замираешь на пороге, смотришь будто сквозь меня.
Подступаю ближе. Осторожно, крадучись. Опираюсь о стену.
— Я в ад за тобой пойду, — судорожно выдыхаю.
Ты смеешься.
Или усмехаешься?
Толчки пульса оглушают.
Твои губы улыбаются, но взгляд у тебя ледяной. Пустой. Помертвевший, выцветший. Совсем чужой.
Ты подходишь ко мне. Вплотную.
Не фон Вейганд. Не Валленберг.
Ты. Только ты.
Поднимаешь руку, заносишь точно для удара. Но пальцы движутся по воздуху, застывают в невесомости. Обводят контур моего лица. Горла, груди. Не дотрагиваются.
— Мы уже в аду.
Ты говоришь настолько тихо и глухо, что я не узнаю самый родной на свете голос.
— Нет, все не может, не… Давай заключим сделку.
Надеюсь, хватаюсь за соломинку.
Глупая.
Патологическая дура.
— Не хочешь меня наказывать?
Глотаю слезы.
— Не хочу тебя.
Глотаю обиду.
— Лжешь.
Глотаю боль.
— Уходи.
Так странно.
От твоего равнодушного взгляда на мне повсюду рваные, кровоточащие раны. А на губах оседает пепел. Вязкий, мерзкий. Ледяной. Точь-в-точь как твой тон.
— Уходи.
Ты повторяешься.
— Или я сделаю с тобой то, о чем мечтал уже давно.
Как будто это меня пугает.
Как будто хоть что-нибудь меня пугает, когда ты рядом.
— Алекс.
Я прошу. Умоляю.
Я прикасаюсь к тебе. Нарушаю правила.
Только ты не здесь. Или все иначе? Гораздо проще? Ты не ты. Посторонний. Мрачный, жуткий, жестокий. Монстр.
И мне не достучаться. Ни до небес, ни до пекла. Даже чистилище запечатано. Закрыто на все существующие в мире замки. Занавешено саваном.
Я потеряна. Пропала.
Звериное рычание оглушает. Обесточивает, отнимает точку опоры.
Почти не разбираю смысл. Читаю по губам. Одно короткое слово разбивает реальность вдребезги.
— Проваливай, — хрипло говоришь ты.
Хватаешь меня за горло. Отталкиваешь, отбрасываешь.
— Убирайся.
Прочь. Прямо в вечную ночь.
Апокалипсис сегодня. Сегодня твой Армагеддон.
Сползаю вниз. Медленно, очень медленно. Жесткий ворс ковра царапает голые колени. Терзает, но не отрезвляет.
— Ты же любишь меня, — шепчу онемевшими губами.
Он подходит ближе. Мгновение — и окровавленные пальцы смыкаются на моем запястье, сжимают до боли, притягивают, впечатывают дрожащую ладонь в мускулистую грудь.
— Я не чувствую ничего, — его дыхание опаляет шею. — Сердце бьется, но внутри пусто. Удивительное ощущение. Спасибо, что напомнила.
— Я не изменяла… я не спала с ним, — заявляю сбивчиво. — Мы говорили про сестру, про заказ, про бандитов…
— Да наплевать, — прерывает резко. — Хоть трахались, хоть за руки держались. Ты делала все за моей спиной.
— Я бы никогда…
— Молчать.
Он с шумом втягивает воздух.
— Партия завершена. Настал черед отправить фигуры в коробку. Или в гроб? Выбирай, моя королева.
— Ты хочешь убить меня?
— Нет, — от его улыбки веет арктическим холодом. — Ты будешь жить. Очень долго. И счастливо.
Звучит как обещание самой жуткой пытки.
Дьявол не отпускает свои игрушки.
Даже на тот свет.
Глава 20.1
Die, die my darling.
Умри, моя родная.
Пропади. Исчезни. Сгори.
Прочь уйди.
Прочь из моей жизни.
Прочь из моей головы.
Сгинь.
Я тебя…
Я тебя умоляю.
Не советую.
