Тысяча осколков.
Отражений тысяча.
У меня столько обличий, что Билли Миллиган — лох.
Но как отыскать настоящее?
Среди множества фальшивых.
Я страдала биполярным расстройством до того, как это стало мейнстримом. А теперь я на краю обрыва. Расправляю вырванные с мясом крылья.
Отче наш.
Зачитаю шепотом.
Единственная молитва.
Которую знаю.
Которую помню.
Помимо.
Твоего имени.
Я встану на колени.
Сомкну ладони.
Крепко.
Крепче.
Чтоб пальцы побелели.
Онемели.
Я солгу.
Скажу.
Что я тебя забыла.
Что я тебя не помню.
Что я тебя не люблю.
И никогда не любила.
Такого не любила.
И не полюблю.
Не люблю.
Не…
Люблю.
Клятву даю.
Перед Дьяволом.
Перед Богом.
Перед кем угодно.
Я твоя.
До гроба.
И в гробу.
Ведь то, что между нами.
Даже смерть не властна изменить.
Чтобы нас разлучить.
Мало просто убить.
Прирезать. Пристрелить. Сжечь. Развеять по ветру. Стереть с лица земли все наши следы. Испепелить. Обратить в вековечную пыль.
Я.
Ради тебя.
Не пройду. По пылающим углям. Не пройду. По осколкам льда. Колким. Не пройду. Сотню путанных троп. Обдирая кожу. В кровь. И до крови.
Я.
Ради тебя.
Пробегу.
Там.
И не только.
Проползу. Проломаю. Прогрызу.
Потеряю.
Все, что угодно.
Все, что потребуется.
Без просьб.
Без приказов.
Беспрекословно.
Вытерплю. Вынесу. Выстрадаю.
Вымолю.
У неба.
У геенны огненной.
Я.
Ради тебя.
Еще дышу.
Хоть это и трудно.
Когда ребра сломаны. Когда те, кто обещал держать за руку. Держат. За горло. И глубоко под водой.
Отдать бы тебе.
Все самое дорогое.
Только нечего.
Все мое.
Твое.
Давно.
Навечно.
Покалеченная.
Я шепчу.
Жизнь прекрасна.
На вдохе.
И на выдохе.
Яростно.
Надрывно.
На последнем издыхании.
Я бормочу.
Нет.
Я кричу.
Жизнь прекрасна!
Обломки металла входят в плоть как в масло. Мягко. Плавно. Входят и перекрывают воздух. Окончательно.
Почему твой голос похож на скрежет ржавых цепей?
Я не чувствую ничего.
Ни боли.
Ни страха.
Ты слишком близко.
Рядом.
И твои жестокие слова.
Тянут жилы.
Из меня.
Ледяными крючьями.
Я подыхаю от желания.
К тебе.
Я подыхаю от желания.
Убить.
Тебя.
Во мне.
Я сползаю вниз.
Стекаю.
По стене.
Оставляю кровавый след.
На твоей судьбе.
Я отступаю.
Назад.
Да только как?
Как.
Держаться от тебя подальше.
Когда один твой взгляд.
В упор.
Ранит.
Похлеще.
Града выстрелов.
Когда один твой взгляд.
Как приговор.
Без шанса на помилование.
Я брошу вызов смерти.
Знаю.
Жизнь сильнее.
Ведь жизнь моя в тебе.
***
Фон Вейганд избегает меня. Старательно. Не допускает ни единой встречи, ускользает от выяснения отношений. Жалкий трус. Не отваживается переговорить лицом к лицу. Видно стесняется фингала. Мужчины нынче все как на подбор очень стеснительные. Бедняга посрамлен. Ему требуется время на реабилитацию. Возможно, даже пара задушевных бесед с психологом.
— С чего ты взяла, будто у него есть психолог? — хмыкает мой внутренний голос.
— Ну, после общения со мной любому понадобится психолог, — виновато развожу руками.
— Скорее уж психиатр, — фыркает наглец.
Тщетно пытаюсь поймать невидимого гаденыша, отвесить ему подзатыльник. Ладонь проходит сквозь воздух, не встречает никакого сопротивления.
— Разминаетесь? — вкрадчиво интересуется Андрей.
Вздрагиваю всем телом.
Нервно закашливаюсь.
Оборачиваюсь.
— И как давно вы здесь? — спрашиваю хмуро. — За моей спиной?
— Полагаю, я видел достаточно, чтобы вы перестали стесняться, — следует невозмутимый ответ.
Ну, извините.
Всему есть предел.
Увидеть как меня трахают — одно дело. И совсем другое — подслушать мой откровенный разговор с самой собой. Каждому человеку требуется хоть немного приватности.
Ладно там секс.
Но беседа — святое.
— Господин Валленберг уехал, — продолжает Андрей. — Можете выходить.
Сволочь.
Опять спалил.
При всем честном народе.
— Я не в том настроении, чтобы покидать свою комнату, — пожимаю плечами. — Не надо форсировать события.
— Он уехал на несколько дней, — уточняет вкрадчиво.
— Плевать, — отмахиваюсь. — Зачем выходить, если все удобства в наличии. И вообще тут одна гардеробная больше чем вся моя украинская квартира.
