Я обмираю изнутри.
Застываю.
Леденею.
И пылаю.
Я вспыхиваю.
От стыда.
От гнева.
От отчаяния.
Дверь распахнута.
Настежь.
Дверь сорвана с петель.
Я разлетаюсь на осколки.
И больше у меня нет шанса.
Он видит все.
Все абсолютно.
Ничего не скрыть.
Он так похож…
Нет.
Дьявол.
Он и есть.
— Может быть, я не та, — говорю чуть слышно. — Не та женщина, которая должна быть рядом с ним. Не та женщина, которая ему подходит. По статусу и вообще. Я не модель. Никто не оборачивается мне вслед. Я не красавица. Хорошие манеры — это не обо мне. Дрессировке поддаюсь слабо. Я не умею носить дорогие вещи. Я этим не наслаждаюсь. Вся роскошь вокруг — не для меня. Я совсем не благородного происхождения. Моя семья. Они простые люди. Обычные. Как я сама. И я даже не умна. Ничего не создаю, не делаю ничего полезного. Бизнес провалила. Убыточный проект. Как не крути.
Сглатываю. Очередную порцию непрошенных слез. Отправляю подальше. Но не горечь. Не горечь. Что раздирает горло на части. И душу вынимает.
Отвожу взгляд. Отворачиваюсь.
Я прячусь.
Как могу. Как умею.
Я теряюсь.
В этом гребаном лабиринте.
Нет входа.
Нет выхода.
Я вырываюсь.
Я вырываю свои руки из рук Валленберга.
Я пытаюсь защитить то единственное, что мне здесь принадлежит.
— Может быть, я не та, — повторяю громче. — Я… неправильная.
— Может быть, — ровно говорит барон.
— Но я люблю его.
Поднимаю голову.
Выше.
Смотрю в глаза.
Мой Бог.
Эти жуткие глаза.
Такие чужие.
И такие родные.
Жестокие.
Глаза убийцы.
Палача.
Безжалостные глаза.
Бездонные.
Пустые.
Ничего не выражающие.
И горящие.
Обжигающие.
Глаза, которым позавидует сам Сатана.
— Я люблю его, — повторяю тверже.
— Любовь — не самая надежная валюта, — усмехается Валленберг.
— Я буду с ним, — поджимаю губы. — До конца.
— До чьего конца? — спрашивает вкрадчиво.
Обходит меня. Медленно. Останавливается за спиной.
— Ты не самый плохой вариант, — шепчет на ухо. — Лучше чем его шлюха-жена.
— Благодарю, — бросаю нервно. — Так приятно.
— Он разрушит тебя, — продолжает без особого выражения. — Ты слаба.
Его дыхание выжигает на мне клеймо.
Дергаюсь рефлекторно.
— Это мы еще посмотрим, — стараюсь унять дрожь в голосе.
— Ты можешь обмануть себя, — отвечает ровно. — Но не меня.
Проклятье.
Лишь его чудовищный акцент спасает от буйного помешательства.
Так похоже на фон Вейганда, что даже страшно.
Я делаю вдох.
Но я уже не в силах сделать выдох.
Валленберг прав.
Кто я такая?
Как я посмела?
На что посягаю?
Просто девчонка.
Без рода.
Без племени.
Обычная пешка.
Таких ведь тысячи.
— Ну и что? — резко поворачиваюсь, смотрю прямо на него: — Разве вам не наплевать? Хочу и разрушаюсь. Хочу и погибаю. Это моя жизнь. Мои чертовы правила.
— А не надо погибать, — заявляет холодно. — Стань сильнее.
— Что за игру вы ведете? — спрашиваю тихо.
— Я же сказал, — его губы змеятся в ледяной усмешке. — Я здесь, чтобы помогать.
— Тогда помогите Алексу.
— Он сам себе поможет.
— Значит, и я тоже.
Валленберг склоняется надо мной.
Как коршун над добычей.
— Я хочу, чтобы ты стала сильнее, — произносит медленно. — Ты знаешь как это? Ты понимаешь значение слова «сила»?
— Примерно, — выдаю почти беззвучно.
— Тебе очень повезет, если Алекс не вернется.
— Что вы такое…
— Однажды он забьет тебя до смерти.
— Нет!
Вскидываю руки, призывая его замолчать.
Только куда там.
— Он сорвется.
— Нет, — мотаю головой. — Нет.
— Он и сам не заметит как.
— Хватит, вы не…
— Поверь, я знаю.
— Ничего вы не знаете! — опять срываюсь на крик.
— Он уже потерял контроль.
— Это не так, — бормочу как в лихорадке.
— Ты должна уйти.
Будто ушат студеной воды.
Отступаю назад.
— Что? — посмеиваюсь. — Вот как. Вот откуда вся забота. Вы хотите от меня избавиться, отделаться от забракованного варианта.
— Я хочу дать тебе шанс.
— Я не уйду, — выдыхаю сдавленно. — Даже не надейтесь. Никогда.
— Отпусти его. На время.
— В смысле?
— Я все устрою. Деньги. Новые документы. Я позабочусь о твоей семье и…
— Нет! — обрываю его, закрываю уши ладонями. — Вы уже… вы же раньше… хватит, не хочу больше ничего слышать.
— Отпусти, — с нажимом повторяет Валленберг. — Дай ему остыть.
— Конечно, — истерично улыбаюсь. — Конечно, я могу его отпустить. Да только я у него под кожей. И он у меня тоже. И если суждено. То будь, что будет.
— Жизни не жалко? — холодно интересуется барон.
— Для него — не жалко, — усмехаюсь шире, восклицаю, не скрывая безумия: — Пусть так! Пусть убивает. Забивает до смерти. Я все равно его. Плоть и кровь. До последней капли. До костей и до мяса.
— Подумай, не торопись отвечать, — говорит он. — Вам нужен перерыв. Я не предлагаю расставаться навсегда. Просто сделаете паузу.
— Перерыв? — это слово как будто обдирает мои губы.
— Пока вы вместе, ты не сможешь измениться, — продолжает спокойным тоном. — Алекс слишком силен для тебя. Он подавляет.
