Андрей отправляется за другой бутылкой. Откупоривает. Пьет. Не спешит делиться откровенными мыслями. Просто хочет забыться.
— Все настолько плохо? — спрашиваю тихо.
— Все? — он хмыкает. — Что — все?
— Вы разрешаете мне пить. Сами тоже набираетесь. Очень странная ситуация.
— Очень, — соглашается, кивает. — А может, я просто устал?
— Нервы сдают?
— Нервный срыв.
— Это моя прерогатива.
— А вы и правда трезвы, — насмешливо заключает сутенер.
— Пусть вас не обманывает моя способность проговаривать столь труднопроизносимые слова в состоянии алкогольного опьянения, — тарабаню скороговоркой. — Я отмотала порядочный срок в брачном агентстве. Я обирала иностранных туристов до последней нитки, пока это не стало мейнстримом. Когда охрана выносила очередного клиента во двор, я лишь опрокидывала новую стопку текилы и подсчитывала прибыль.
— Впечатляет, — протягивает задумчиво.
— Крыть нечем, верно?
— Трудный вопрос.
— Признавайтесь, — требую. — Баловались крепкими напитками?
— Только спирт, — хмуро бросает Андрей.
— Спирт?
— С кровью.
— Шутите?
— Какие уж тут шутки, — криво усмехается, льнет губами к горлышку бутылки, жадно пьет, а потом продолжает: — С лордом Мортоном не до шуток.
— Я не, — запинаюсь. — Он заставлял вас пить кровь?
— Добывать. Смешивать со спиртом. И употреблять внутрь.
— В смысле? — облизываю враз пересохшие губы. — В смысле — добывать?
— Резать и подставлять кубок.
— И выбора у вас не было?
— Был, — усмехается шире. — Выбор всегда есть. Естественно, я мог порезать собственную глотку.
— Господи.
— Господь предпочитает держаться подальше от острова, где властвует сам Дьявол во плоти.
— Вы говорите чудовищные вещи, — шепчу я.
— Я молчу.
Он снова пьет.
И я следую его примеру.
Но это не помогает.
— У Валленберга что-то есть на него, — вдруг заявляет Андрей. — Конечно, это не компромат. Что-то другое. Гораздо более страшное. Какой-то рычаг.
— Вы о чем?
— Он может повлиять на Мортона.
— Мортон убил его сына.
— И больше никого.
— Разве этого мало?
— Он хотел уничтожить всех, — произносит мрачно. — Но остановился. Он не пошел до конца и на то была причина.
— Какая?
— Хотел бы я знать, — посмеивается.
— Алексу ничего не угрожает, — говорю я, уточняю: — Да? Раз есть рычаг влияния.
— Кто знает, — разводит руками. — Все могло измениться.
— Мы должны что-то предпринять, — роняю чуть слышно.
— Мы можем только ждать.
Я пью.
Вино. Вину.
До дна.
Я совсем не разбираю вкус.
Просто пью.
Глоток за глотком.
Без остатка.
Я проклята.
Наверное.
— Я думала, если мы напьемся, станет веселее, — истерично посмеиваюсь. — Я все иначе представляла.
— Ну так мы пока не напились, — произносит Андрей, чуть растягивая слова. — Главное впереди.
— Я… вообще, мне пора.
Резко поднимаюсь на ноги, срываюсь с места.
— Куда вы?
Он хватает меня за запястье.
Удерживает.
— Я… надо в туалет.
Вырываюсь.
— Опять лжете, — кривится Андрей.
— Проверять не будем, — усмехаюсь.
Он не пытается меня остановить. Отпускает. Опять льнет к бутылке, прислоняется к стене погреба.
Разворачиваюсь, спешу удалиться. А в спину бьет короткое:
— Удачи.
Замираю на пару секунд. Не оборачиваюсь. Ускоряю шаг. Стараюсь сохранить равновесие. Из последних сил. Очень пытаюсь не упасть. Держусь за перила. Покидаю уютный сумрак. Выше и выше, к поверхности.
Я добираюсь до своей комнаты. Врываюсь в ванную. В душ. Включаю воду на полную, встаю под упругие ледяные струи. Дрожу. Зуб на зуб не попадает. Трепещу. А после застываю. Кладу ладони на кафель. Склоняю голову.
Я хочу онеметь изнутри. Хочу. Перестать чувствовать. Хочу. Отключиться целиком и полностью.
Но это не помогает.
Я кричу.
Дико.
Надрывно.
Я пробую выпустить боль на волю.
Только напрасно.
Затыкаю рот кулаком.
Сползаю.
Стекаю.
Вниз.
Обычно.
Привычно.
Какая же ты размазня.
Лора Подольская.
Какая же ты слабая и безвольная.
Стыдно смотреть.
Позорище.
Какое же ты убогое ничтожество.
— Хватит, — кусаю губы. — Заткнись.
Я поднимаюсь с колен. Выхожу из душа. Вытираюсь насухо. Закрываю душу. Я борюсь с биполярным расстройством.
Выход есть. Есть и выбор. Ведь всегда можно перерезать собственное горло.
Глава 21.3
Я захожу к фон Вейганду. Попрощаться. Я на многое не надеюсь. Мне бы просто подержаться за дверь. Дотронуться до ручки.
Но оказывается, что спальня не заперта.
Я прохожу вперед.
Темнота.
Не включаю свет.
Движусь наощупь.
По памяти.
По следам, которые раньше здесь оставила.
Усаживаюсь на кровать, сминаю покрывало, сжимаю простыни. Укладываюсь на бок, вытягиваюсь. Пытаюсь обрести ориентир.
Я готова на все.
На все абсолютно.
Лишь бы только…
Он жил.
Лишь бы только…
Знать. Что он ходит. Бродит. По этой земле. Что никакая сила на свете не способна его сломить.
Лишь бы только…
Видеть. Краем глаза. Осязать. Что он есть. Просто есть. Где-то здесь. Пусть не наяву, хотя бы во сне.
Лишь бы только…
Ощущать. Что он дышит. Даже сквозь тысячи. Сквозь сотни тысяч километров. От меня. Сквозь миллионы. Миллиарды. Миль. Сколько бы не обнаружили промилле алкоголя в моей крови.
