Навечно.
На… встречу.
Я мну свое платье, комкаю юбку дрожащими пальцами. Я бы измяла свою самооценку, но от нее и так ничего не осталось.
Я теряю голос.
И себя.
Окончательно.
Бесповоротно.
Я пропустила ту станцию, на которой могла выйти.
Если могла.
Я не могла.
Я бы никогда не ушла.
Я бы даже не уползла.
Наверное, очень опасно впускать в себя другого человека. Вот так. В плоть и в кровь. До костей. По жилам и по венам.
А Дьявола уж точно впускать не стоит.
Да только он не спрашивает.
Приходит и берет. Жестко и жестоко. До синяков. До судорог. Погружает в свой неистовый огонь.
Я одержима.
Им.
Яростным.
Кипучим.
Моим.
— Алекс.
Даже не бормочу.
Не шепчу.
Молчу.
Но не в мыслях.
Не в безумных фантазиях.
Фон Вейганд оборачивается.
Надеюсь, я хоть немного умею смотреть. Ему под стать. Оставлять колюще-режущие ранения по всему телу без применения ножа.
Он чуть выгибает бровь.
Явно удивлен.
Несколько шагов.
Я перестаю дышать.
Я припечатана огромной мрачной тенью.
Надо же.
Ничего не меняется.
Лучшая могила — под твоим телом.
Он склоняется надо мной. От тяжелого дыхания бросает в дрожь. Он не трогает меня, но его близость действует как самый чистый спирт на земле.
— Этой ночью, — говорит тихо, но четко, так, чтобы могла слышать только я. — Будь в моей комнате.
— Что? — спрашиваю на автомате, не верю собственным ушам. — Что ты сказал?
— Будь голой, — чеканит холодно.
И отворачивается.
Уходит.
Отступает.
Гребаный палач.
Фразы по-немецки фоном. Фоном бой моей крови. Декорации вокруг подсвечены красным.
Я горю. И леденею.
Кислород покидает легкие.
Он покидает меня.
Только ненадолго.
Зверь голоден.
Глава 21.4
Я думаю о том, как легко Вальтер Валленберг признался, что нанял Стаса для моего совращения. Не отрицал, не отпирался. Как будто даже гордился своей идеей. Желал сообщить обо всем лично, понаблюдать за реакцией. Говорил невозмутимым тоном, словно о самых заурядных вещах. Словно так принято. Нанимать кучу мужиков, устраивать проверку на верность, обещать миллион за развод на секс.
Я чувствую себя подопытной зверушкой.
Я и есть зверушка.
В лаборатории нациста.
Закусываю губу. Сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони. До крови. И то, и другое. У меня все происходит примерно одинаково.
Я думаю о том, что сделает со мной фон Вейганд. За очередной нарушенный приказ. За очередную наглость. За откровенный вызов. Тысячи жизней мало, чтобы расплатиться.
Я пытаюсь.
Правда.
Я пытаюсь подчиниться.
Только не выходит. Спина не гнется. А может гнуться больше некуда. Или просто слишком болят колени. Хребет переломлен.
Я не могу шевельнуться.
Физически.
У меня отнимаются ноги.
Не хватает воли.
Сколько веревочке не виться.
Она обовьётся вокруг твоей шеи.
Однажды.
Я осторожно ощупываю горло, едва дотрагиваюсь кончиками пальцев, будто опасаюсь обнаружить открытую рану. Но я сталкиваюсь только с прохладной гладкой кожей.
Что чувствует человек за секунду до смерти?
Я плотнее затягиваю пояс на халате.
Еще не поздно все исправить. Наверное. Еще не поздно попробовать. Снова. Опять. На часах даже не полночь.
Я почти голая. Во всяком случае, под халатом ничего нет. Я почти на пороге его комнаты. Пока в своей. Но сколько здесь пройти? Пара шагов — и готово.
Четкого времени никто не сообщил. Вот и действуй. Вперед.
Я усмехаюсь. Нервно. Горько. На моих губах. Внутри. Вообще везде. Я содрогаюсь от промозглой сырости.
Бывает, ты не можешь сделать много.
Не можешь сделать ничего.
Ничего абсолютно.
Твоя свобода ограничена ледяным склепом.
Ограничена прутьями клетки.
Но хозяин у тебя один.
Ты сам.
Вот и решай.
Я поднимаюсь, подхожу к двери, медлю несколько невыносимо долгих мгновений, а после берусь за ручку. Единственный поворот спасет положение. Или усугубит?
Во рту ощущается медный привкус.
Дурной знак.
Так.
Если фон Вейганд хочет меня, пусть придет и возьмет. Я не игрушка, которая станет согревать ему постель по первому требованию. Сегодня — я не игрушка.
Пальцы дрожат. Лихорадочно вибрируют, стискивая дверную ручку.
Меня прошибает холодный пот.
Что же ты творишь?
Глупая девочка.
Глупая…
Где твоя смелость?
Где гордость?
Разум отключен.
Я застываю на распутье. На перекрестке всех дорог. А моя рука открывает дверь.
Поворот.
Толчок вперед.
Мое сердце не бьется.
Я смотрю и не верю.
Обман. Иллюзия. Галлюцинация.
Прямо передо мной.
Тот, кто отнимает дыхание.
Реальный. Живой. Настоящий.
Фон Вейганд.
Он возникает будто из ниоткуда. Из зияющей пустоты. Даже темноту вокруг раздирает на части. Мрачный и грозный, чуть сгорбленный. Будто дикий зверь готовится к атаке.
Я отшатываюсь.
Невольно.
Я делаю то, чего делать нельзя.
Убегаю.
Я бросаюсь назад, причем сама с трудом понимаю, зачем и куда. Я загоняю себя в ловушку, отрезаю путь к отступлению. Я просто повинуюсь порыву.
Никогда не дразните хищника.
