Кажется, лишние килограммы давно меня покинули, потому что ткань ничего не обтягивает, болтается будто на вешалке.
Я осторожно укладываюсь на постель, внимательно изучаю зеркальный потолок. Я стараюсь отвлечь себя от мыслей. Вообще.
Мои глаза погасли. Зато мои бриллианты горят. Даже ярче чем прежде. В ушах. На груди. На запястьях. На пальцах.
Я чувствую себя зияющей бездной.
Фон Вейганд не двигается. Молчит. Вообще, никак на меня не реагирует.
Только теперь замечаю, как сильно он загорел. Интересно, где? Неужели на острове лорда Мортона такая хорошая погода? Это между Мальдивами и Бали? Разве там сейчас не идут проливные дожди?
— Тебе не терпится, — издевательский смешок.
— Что? — вздрагиваю.
— На член.
— С чего ты взял?
— Глаза голодные.
Мои внутренности обдаёт кипяток.
— Ничего подобного, — говорю я.
Отворачиваюсь от него, ложусь на бок, подтягиваю колени к груди, тут же суетливо отдёргиваю задравшееся платье.
Черт раздери. Он прав. Как всегда. Он прав на все сто. Я только и делаю, что представляю, как его тело накрывает мое.
И все же… это ведь ничего не значит. Совсем ничего. Ровным счетом.
Я не хочу, чтобы он меня трахал. Хочу, чтобы любил.
Мы опять близко. На расстоянии считанных миллиметров. И опять далеко.
Между нами горящая пропасть. Между нами разлом.
Но тяжелая рука опускается на мою талию — и тело отзывается в момент. Откликается точно музыкальный инструмент. Под этими жестокими пальцами оживает даже то, что давно мертво.
Выгибаюсь. Это рефлекс. Вжимаюсь своими бедрами в его. Ощущаю, как сильно он жаждет меня. И плевать на все чудовищные слова. На угрозы. На проклятия.
— Тебя нельзя трахать, — говорит фон Вейганд. — Тебя нужно только еб*ть.
Что-то стекает по моим щекам.
Это не слезы.
Это просто вода.
Он наваливается сверху, вдавливает в кровать. Подминает под себя целиком и полностью, наглядно показывает, кто здесь хозяин. Он возносит меня до небес, а потом пропускает через адские жернова.
Я игрушка. Только чья — Бога или Дьявола?
— Здесь везде камеры, — продолжает холодно, с издевательским смешком прибавляет: — Мой дед — твой ангел-хранитель.
— А иначе…
— А «иначе» я покажу тебе, когда останемся вдвоем.
Жаркое дыхание опаляет затылок. Создается впечатление, будто меня огрели по голове чем-то тяжелым. Обесточили напрочь.
Как выбраться из темноты, если темнота и есть вся твоя жизнь?
***
Я с огромным трудом держу спину прямо. Сжимаю столовые приборы так сильно, что пальцы немеют. Жаль, мое сердце не может онеметь. Заледенеть. Замереть. Перестать ощущать боль. Раз и навсегда.
Где эта гребаная анестезия?
Я не привыкла быть в центре внимания.
Пожалуйста, выключите свет в моей голове.
Прошу. Умоляю. Пора.
Все взгляды обращены ко мне, но это не льстит. Совсем. Тут бы скрыться, слиться с интерьером. Тем более, что наряд позволяет. Идеально вписывается в дизайн.
Черное платье. Белая я. Бледная. Отблеск. На грани света и тени.
Представляю, какое у меня сейчас лицо. Краше в гроб кладут.
Интересно. Чем я заслужила такую честь?
Занимаю место во главе стола, справа от меня сидит фон Вейганд, слева — его законная супруга Сильвия. Напротив — барон Валленберг, по одну сторону от него — Элизабет, по другую — совершенно незнакомый мне мужчина.
Ужин в теплом семейном кругу. Ну, почти. Хм, если честно слова «теплый» и «семейный» последними приходят на ум.
Фон Вейганд смотрит на меня так, что пальцы на ногах моментально поджимаются. Точнее он смотрит на меня как мой будущий убийца. Будто жаждет взять за горло и сдавливать до тех пор, пока не раздастся хруст шейных позвонков.
Но я же долбаная мазохистка. Прирожденная рабыня. Чокнутая фанатка жесткого доминирования. С ним. С ним одним.
Улыбаюсь как полная идиотка. Расплываюсь. Растекаюсь.
Да. Я больна. Им. Клинически. Навсегда.
— That's not bad (Это неплохо), — говорит барон Валленберг, кивая на зажатый между пальцами спиннер.
Вот только его ледяные глаза держат под прицелом именно меня. Изучают под микроскопом. Как насекомое. На подарок ему наплевать. Без сомнения.
Спорим, он бы с радостью выбросил игрушку своего внука за борт? А после сделал бы вид, словно ничего особенного не произошло. Хитрый план.
Сильвия тоже меня бы прибила.
И я не могу осуждать ее за то, что и сама бы совершила с удовольствием.
Может, нам объединить усилия?
— It's been a long time that I've seen Walter is so much interested in something (Уже давно я не видела, чтобы Вальтер так сильно чем-то интересовался), — улыбается Элизабет.
Пожалуй, лишь она не желает мне медленной и мучительной смерти. Наоборот. Очень старается приободрить. Взглядом. Жестом. Вселить уверенность. Даже на расстоянии.
Невероятная женщина.
Но я ей не ровня.
Бесполезная копия.
Не вытягиваю. Никогда. Ничего.
Я пиратская версия. Пробралась сюда вопреки всем законам мира. Я украла тысячу шансов. Вырвала из когтистых лап судьбы. Выдрала.
И потеряла.
Нет.
Я проеб*ла.
Все.
Абсолютно все, что у меня было.
Я пошла ва-банк.
И выгорела.
Дотла.
— And I am grateful for that (И я за это благодарен), — говорит барон Валленберг, прячет спиннер в карман пиджака. — Before we move on I want to inform you about my last will (Прежде чем мы продолжим, я хочу сообщить о своей последней воле).
Отлично.
Благодарю.
Теперь обо мне забудут.
Хоть на пару минут.
Выдохну.
— I’ve signed some documents, my attorney confirms (Я подписал некоторые документы, мой адвокат подтверждает), — кивает в сторону неизвестного мужика. — I give all I have to you (Я отдаю все, что у меня есть, тебе).
Дрожь вдоль позвонков.
Стоп.
О чем он?
— You don’t have to wait when I am gone. That’s not a death will. That’s a gift (Тебе не нужно ожидать, когда я умру. Это не завещание. Это подарок), — усмехается. — All my assets are yours from now on (Отныне все мое имущество принадлежит тебе).
