— Значит, я не возьму тебя никогда, — от его тона в жилах замерзает кровь.
Он поправляет мой халат.
Не касаясь кожи.
Не глядя.
— Я просто буду рядом, — бросает хрипло. — Буду твоим псом. Хочешь? Отдавай приказ, я сделаю все. Проверь меня.
Он издевается.
Как тогда.
Шутит.
Нет. Ни капли.
Я понимаю это.
По его взгляду. По голосу.
Он серьезен. Как никогда прежде.
Я обладаю смертоносным оружием.
И ничем хорошим это не закончится.
Я ощущаю головокружение.
Едва держусь в сознании.
Я как кошка. Отчаянно пытаюсь зацепиться за край. Но у меня нет когтей. А лапы скользят. Рано или поздно я сорвусь вниз.
— Что ты станешь делать, раз тр*хать нельзя? — спрашиваю сквозь судорожный выдох, нервно облизываю губы. — Зачем эта игра?
— Ты моя.
От короткого ответа внутри оживает клеймо.
Загорается с новой силой.
Душа растравлена.
Растревожена.
Распята.
— Уходи, — говорю глухо. — Я хочу остаться одна.
Он подчиняется.
Моментально.
Даже щелчок закрываемого замка не облегчает задачу. Не помогает поверить в реальность всего происходящего. Слишком явно данная сцена смахивает на галлюцинацию.
Я оглядываюсь.
Щипаю себя.
Больно.
Дожидаюсь, пока выровняется дыхание, возвращаюсь к зеркалу. Долго рассматриваю изувеченное тело. Стараюсь оценить трезво. Как бы со стороны. Пробую представить, будто в отражении не я. Постепенно привыкаю. Перестаю мелко дрожать.
Шрамы исчезнут после процедур. Синяки и гематомы сами сойдут.
Реабилитация проходит быстро.
Тело восстанавливается.
Кости срастаются.
А я — нет.
Я изменилась.
Надломилась.
Испортилась.
Я уже не вернусь.
Я не узнаю себя в зеркале.
Не узнаю собственные глаза.
Ощущение, будто постарела на десять лет. Минимум. Морщин нет. Просто выражение другое. Чужое.
Я теперь другая.
Я чужая.
Опираюсь о стену руками, ставлю ладони по обе стороны от зеркала, приближаю лицо к отражению практически вплотную. Не обращаю внимания на шрамы, не замечаю все эти позорные отметины. Смотрю в собственные глаза безотрывно.
Я чувствую его член.
До сих пор.
Везде.
Огромный. Твердый. Раскаленный.
Он вбивается внутрь, вколачивается, входит, как толстый деревянный кол, растягивает и распинает, распирает изнутри. Пульсирует, наливается кровью и сокрушительной силой. Выжигает огненные следы. Обжигает адским пламенем. Клеймит.
И фантомная боль охватывает тело.
Растекается под кожей.
Мучительно.
Медленно.
Наполняет до края.
Сильнее.
Еще.
Внутренности сводит тягучая судорога.
Я закусываю губу, чтобы сдержать дикий вопль. Лихорадочно сглатываю. Ощущаю четкий привкус крови. Я опять там. В ожившем ночном кошмаре.
Я вижу монстра.
Чудовище.
Я вижу себя.
Он что-то сделал со мной.
А может, я всегда была такой?
Безумной. Чокнутой. Одержимой.
Господи.
Боже мой.
Сползаю вниз. Стекаю. На кафельный пол. Сгибаюсь пополам. Сотрясаюсь в беззвучных рыданиях.
Это пройдет.
Это просто надо пережить.
Нет, нет, нет.
Нервно мотаю головой. Дрожу так, что зубы ударяются о зубы, лязгают. А глубоко внутри, под ребрами, печет, точно кислота разъедает нутро.
Я хочу его.
Жажду.
До сих пор.
Каждой клеткой.
Сквозь боль.
Даже помня о том, как он разрывал на части мою плоть. Как вгрызался в самую глубь с омерзительным хлюпающим звуком. Как пировал на освежеванной жертве.
Ничто не убивает это безумное желание.
Ничто не отрезвляет.
Ему не нужно брать меня.
Он и так внутри.
Всегда.
Глава 23.2
Фон Вейганд появляется в палате на следующее утро.
— Хватит фильмов. Я не стану ничего смотреть, — заявляю твердо. — Если только это не новый сезон «Игры престолов».
Он улыбается. Слабо. Едва заметно. А в моих ушах звучит его смех на кладбище. Тот жуткий хохот, от которого трясутся поджилки и стынут внутренности.
— В смысле? — запинаюсь. — Ты же не хочешь…
Ты хочешь.
И получаешь все.
Твоя власть безгранична.
— Нет, — медленно качаю головой. — Что — серьезно?
Фон Вейганд включает телевизор. Запускает новое кино. Отходит от экрана. Позволяет впиться голодным взглядом в первые кадры. Воистину исторический момент.
— Его же еще не сняли, — говорю медленно. — Ну, то есть не до конца отсняли все нужные сцены. Премьера назначена на апрель.
— Для тебя премьера сейчас, — произносит ровно.
— Это пиратская версия?
— Сама мне скажешь, — отвечает вкрадчиво. — Я не разбираюсь.
— Ты шутишь, — бормочу сдавленно. — Нет, ты издеваешься.
Качество картинки круче некуда. Актеры настоящие. Правда, показывают то, что очень сильно отличается от моих ожиданий. Но черт, это же «Игра престолов». Она всякий раз выбивает почву из-под ног шальным сюжетным поворотом.
Я открываю и закрываю глаза. Моргаю. Часто-часто. Пытаюсь развеять видение, пробую обнаружить хоть малейший подвох. Я отвергаю объективную реальность.
Ничего нового.
Все по стандарту.
Отлично.
А дальше?
Джордж Мартин отплясывает канкан. В костюме танцовщицы бразильского карнавала. Типа яркие перья повсюду, цветастый купальник, тело, натертое автозагаром, сияющие блестки, стриптизерские каблуки.
Стоп. Может, заставим его переписать некоторые главы? Воскресим кхала Дрого, закрутим сюжет вокруг по-настоящему стоящего персонажа.
