Никакого плана.
Никаких идей.
Как всегда.
— Далеко собралась? — вкрадчивый вопрос ударяет в спину.
Бегу.
Быстрее.
Воздух обжигает легкие. Мышцы натянуты, напряжены до боли. Сердце стреножено ужасом, под кожей течет жидкий лед.
Я врезаюсь в надежно закрытую дверь. Бью кулаками по поверхности, лихорадочно дергаю ручку, верчу в разные стороны. Любые старания тщетны.
Никто не откроет.
Никто тебя не спасет.
Шаги за спиной оглушают. Как и враз обезумевший пульс. Сердце бьется у самого горла, ощущение такое, будто взорвется аорта.
— Родная моя, — хриплый шепот обдает затылок пламенем. — От себя не убежать.
Он сдергивает мою кофту вниз. До талии. Сжимает плечи, сдавливает, намеренно причиняя боль.
— Алекс, — шепчу одними губами. — Пожалуйста.
— Алекс? — хмыкает. — Ты уверена, что я это он?
Утыкаюсь в дверь разгоряченным лбом.
Молюсь всем существующим на свете богам.
Коротко бросаю:
— Да.
Его горячие пальцы пробираются под смятую ткань, скользят по ребрам, опускаются к животу. От этого властного жеста внутренности скручивает морским узлом.
— Девочка моя, — шепчет на ухо обманчиво сладко. — Ты проиграла.
Медленно наматывает волосы на кулак, резко дергает вниз, вынуждая закричать и опуститься на колени, утопить в гортанном вопле всякий протест.
Бряцает пряжка ремня.
Сглатываю, плотнее смыкаю губы, стискиваю челюсти до скрипа. Пытаюсь вырваться, освободиться, отползти назад.
Его плоть тверже камня.
Упирается прямо в мой рот.
Отшатываюсь.
Точно ошпаренная.
Он возвращает меня обратно. Мягко. Опускает ладонь на макушку, подталкивает вперед, заставляет прижаться щекой к вздыбленному члену.
Я ощущаю каждую вену.
Четко.
Я жду, когда появится тошнота. Ужас. Гадливость. Возмущение. Когда же меня наконец затрясет от вмиг подступившего отвращения.
Но нет.
Даже не надейся.
Не суждено.
Он не торопится. Спешить некуда. Он позволяет привыкнуть к унизительному положению, дает время. Поглаживает по голове. Как зверушку.
— Ты же хочешь этого, — произносит ровно. — Хочешь заглотить член по самые яйца, облизывать и обсасывать, обрабатывать языком. Хочешь, чтобы я кончил в твою изголодавшуюся по сперме глотку. Хочешь проглотить все до капли.
Гребаный ублюдок.
Ненавижу.
— Никогда! — восклицаю яростно. — Слышишь?! Никогда. Я никогда такого не захочу. Лучше сдохну, чем позволю тебе хоть раз…
Его большой палец проникает в мой рот, надавливает на язык. Пробую увернуться, выскользнуть. Только поздно.
— Раз? — хриплый голос пронизан насмешкой. — Ты отверстие для спуска семени. Я буду драть тебя, пока член стоит.
Он размыкает мои челюсти, давит так сильно, что создается впечатление, будто еще немного, и кости черепа треснут, обратятся в порошок.
Взвываю. Судорожно дергаюсь.
Он вставляет свой огромный возбужденный орган до упора в мое горло. Грубо толкается в самую глубь, натягивает мою голову на пульсирующую плоть. Нежно проводит ладонью по затылку, жестко притягивает еще ближе.
Я задыхаюсь.
Бью кулаками по его бедрам, судорожно извиваюсь. Однако лихорадочная борьба не приносит никакого результата, не помогает избежать пытки.
— Ты потеряла все свои права, — заявляет холодно. — Привыкай.
Отступает, отстраняется, разрешает сделать короткий вдох, а после опять подается вперед, жестким толчком заполняет до предела.
Аж искры из глаз летят.
Слюна стекает по подбородку.
— Вкусно? — раздается издевательский вопрос.
Вырываюсь из последних сил.
Зря.
Любая попытка обречена.
— Маргарита Орлова, — произносит нараспев, тон сочится елеем. — Хотела сбежать? Верила в успех?
Вдруг отпускает меня, проводит пальцами по скулам, стирает слезы. Изучает горящим взглядом, видит сквозь темноту. Его глаза ослепляют. Даже так. В густом полумраке.
— Никто тебе не поможет.
— Н-нет, — нервно мотаю головой.
— Ни моя милая и добрая бабушка.
— П-прошу, — запинаюсь. — Н-не н-надо.
— Ни мой чертов дед.
— Алекс, — всхлипываю.
— Даже твой благородный рыцарь Леонид.
— Что? — леденею. — Что ты с ним сделал?
— Ничего, — его ухмылка ощутима физически.
— Я виновата, — бормочу поспешно. — Только я. Заставила его. Он не хотел. А я… я угрожала. Я вынудила.
Он смеется. Хохочет так громко и жутко, что кровь в жилах стынет. Продолжаю выдавать тупейшие оправдания, действую автоматически, совсем себя не контролирую.
Палач затыкает мой рот своим гигантским членом.
Грубо. Резко. Без какой-либо прелюдии.
— Маленькая лживая с*ка.
Он вбивается внутрь с яростью зверя. Грязно. Жестко. Будто жаждет убить. Двигается быстрее, таранит глотку, толкается внутрь, ускоряет и без того безумный ритм. Потом замирает, позволяет прочувствовать напор. Желает, чтобы каждая набухшая вена в моем горле навечно отпечаталась.
— Я тебя накормлю, — нежно обводит шею. — Досыта.
Насилует долго и методично, полностью управляет дыханием, разрешает вдохнуть, а после блокирует кислород. Извращается. Играет.
Реальность плывет. Или наоборот? Обретает четкие грани.
Я расслабляюсь. Рефлекторно. Не борюсь, не сопротивляюсь. Сдаюсь, целиком отдаюсь на волю победителя. Подчиняюсь хозяину.
Кулаки разжимаются. Напряжение покидает мышцы. Становлюсь податливой, обращаюсь в горячий вязкий ручей. Выгибаюсь. Запрокидываю голову назад.
Я делаю все.
Меня удобно еб*ть.
Рассудок мутнеет.
Я отключаюсь.
На миг.
Причмокивающие звуки. Не сразу осознаю, что это. Откуда они. Гортанный хрип. Стон за стоном вырываются из груди.
— В жены не возьму, — говорит фон Вейганд. — Зато бл*дь из тебя отменная.
Одобрительно поглаживает затылок. Треплет за ушком, точно послушное домашнее животное. Дарит небрежную ласку.
