Я облизываю его яйца. Покорно. Послушно. С огромным наслаждением. Я кайфую. Искренне упиваюсь тем, как грею во рту набрякшую плоть. Намеренно растягиваю сладкие мгновения.
Нет. Никогда. Не может быть.
Часть меня бунтует. Враз встает на дыбы. Пытается развеять морок, сбросить оковы порока, разбить греховные чары.
Очень маленькая часть. Слабая. Ничтожная.
Я увязаю в зыбучих песках.
Воля растворяется.
Похоть.
Ненасытная жажда плоти.
Меня трясет от возбуждения. Под кожей течет электрический ток. Разряд за разрядом. Мощнее. Еще. Сотрясается каждый позвонок.
Кто вколол тяжелый наркотик?
Когда? За что это?
Плотнее обхватываю раскаленный член, провожу языком по стволу, старательно обвожу угрожающий контур. Облизываю крупную головку, погружаю в рот целиком, засасываю, пробую взять поглубже. Заглатываю до основания, нанизываю голову на закостеневший орган.
— Нравится? — фон Вейганд удерживает меня на месте, не позволяя отстраниться. — Вижу, вошла во вкус.
Слезы обжигают глаза.
Абсолютно нечем дышать.
Сдавленно всхлипываю.
— Ты как кошка в период течки, — бросает холодно, прижимается сильнее. — Под тобой уже лужа натекла. Угадал?
Горло сводит тягучая судорога. Дрожь пробегает по взмокшему телу. Мускулы натянуты до предела. Низ живота терзает мучительный спазм. Позвоночник выгнут дугой.
Застываю на грани.
Оргазма и агонии.
Где я? Кто я?
Не помню.
— А теперь мы кончим, — говорит хрипло. — Одновременно.
Горячее семя ударяет внутрь, выходит мощными толчками, крупными порциями. Идет через нос, заставляя захлебываться.
Он отпускает меня. В последний момент. И только эта милость позволяет выжить, не дает окончательно задохнуться.
Я сгибаюсь пополам. Закашливаюсь. Задыхаюсь, погружаясь в очередной приступ острой панической атаки.
— Я думал, ты оценишь. Тогда. В подвале. «Огнедышащий дракон». Ты ведь сама мне однажды рассказывала.
— Ч-что? — вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Я думал, ты поймешь и примешь мою ласку.
— Ласку? — захожусь кашлем.
— Я начал нежно.
Он опускается на колени рядом, перебирает пряди моих спутанных волос, склоняется ниже, делает глубокий вдох.
— Жаль, я должен уйти, — влажный поцелуй расцветает на спине, прямо между нервно дергающимися лопатками. — Но я еще вернусь. Это далеко не последняя ночь.
Не успеваю разлепить губ.
Оглушительный стук.
Свет ударяет в глаза.
Я проклята.
На века.
***
Я прихожу в себя на полу возле дивана. Потираю ладонью ушибленный затылок. Голова раскалывается от свинцовой тяжести, которая разом наполняет череп изнутри.
Пора к психиатру.
Однозначно.
Щурюсь, осторожно приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь по сторонам, изучаю обстановку вокруг.
Ничего подозрительного.
Кроме меня, конечно.
Голоса в голове правы. Нам нужна принудительная госпитализация. Чем раньше, тем лучше. Шучу. Голоса советуют совсем другие вещи. Ну, всякую банальщину вроде «убей их всех, убей, да так, чтоб помучались, убей». Но я всегда выступаю за креативный подход в решении любого вопроса и никогда не выбираю простой алгоритм действий.
Ладно, проехали. Вопрос на миллион: что это было?
Нет, простите, не так. Что за нах*й? Бл*ть.
Маргарита Орлова берет выходной. Возвращается Лора. Скучали? Даже если и нет, придется терпеть. Не собираюсь исчезать в обозримом будущем.
Итак, место преступления.
Никаких кроваво-красных яблок. Зато пустой пакет из-под молока валяется рядом. Жидкость растеклась по дивану и по ковру, даже на мою кофту немного попало.
Медленно ощупываю лицо. Потом горло. Закатываю рукава, изучаю запястья. Не обнаруживаю ничего необычного. Ни ссадин, ни синяков.
Мои джинсы абсолютно целы. Как и прочая одежда.
Значит, вариант с тем, что фон Вейганд накачал меня наркотиками, изнасиловал, а после коварно скрылся в ночи, отпадает.
Похоже, я просто схожу с ума.
Такой сон.
До чертиков реальный.
Яркие кадры мигом всплывают в памяти. Ощущения накрывают волной, затягивают во тьму, на самое дно. Дыхание учащается, тело колотит озноб.
Если бы я не лежала на полу, точно бы упала.
Почва ускользает из-под ног.
Стоп, почему так мокро?
Между бедер самый настоящий потоп. Живот мучительно ноет. Тяжесть внутри раздирает на части.
Во рту резко пересыхает.
Я поднимаюсь и немного расставляю ноги, с ужасом отмечаю, что сквозь плотную ткань джинсов явственно проступает влага.
— Отлично, — поджимаю губы.
Я обмочилась? У меня кровотечение? Может, это начало месячных? С перепугу даже не могу определить цвет жидкости. Просто что-то влажное.
Бросаюсь в душ. Стягиваю одежду. Исследую себя.
Боже. Лучше бы я описалась. Истекла кровью.
Лучше бы… что угодно. Но не это.
Включаю воду, забираюсь под обжигающе-горячие струи. Пытаюсь смыть наваждение, стереть память о чудовищных грезах.
Я возбуждена. До предела. Заведена. До сих пор. Я послушная зверушка, игрушка в чужих руках. Воск. Пластилин. Бесполезное создание.
Раньше мне снились эротические сны. Давно, в другой реальности. Туманные, смазанные, тающие, лишь стоит открыть глаза.
А теперь — разве может быть сон настолько красочным? Живым. Физически ощутимым. Дурманящим. Полностью выносить разум.
«Огнедышащий дракон».
Я и правда говорила об этом фон Вейганду. Подробно описывала минет, при котором сперма выходит через нос.
Вместо тысячи избитых фраз. Особое приветствие во тьме подвала. Тонкая нить, связующая рай с адом.
«Я начал нежно».
Что он имел в виду? Прошлое? Настоящее? Маленькая лживая с*ка не оценила доброту, не обратила никакого внимания на особое расположение. О чем это?
Боже, Подольская. Приди уже в чувство.
Это просто сон. Гребаный сон. Нет смысла искать логику. Расслабься и получай удовольствие. Пропей успокоительное.
Мне и прежде снилось безумное дерьмо. Вроде того кошмара на борту самолета, вроде ужасов про отрезанный язык. Определенный резон там присутствовал. Даже элемент пророчества имелся. Однако тут совсем другое дело.
