— Ты сама дала согласие, — ровно произносит фон Вейганд.
— Когда? — спрашиваю пораженно. — В больнице я просто испугалась. Я бы любой бред наплела, лишь бы избежать опасности, лишь бы тебя не разозлить.
— Ты согласилась сегодня вечером, — обезоруживает до жути спокойным тоном. — Когда выбросила документы в мусорный бак. Мой дед подарил новую жизнь, но ты выбрала старую. Оставила ту самую личность, след которой я взял.
— Да, — нервно усмехаюсь. — Нельзя убегать вечно. Проще выяснить все и двинуться дальше. Я хотела, чтобы мы обсудили наше расставание как адекватные люди.
— Хорошо, — и бровью не ведет. — Обязательно все обсудим, однако сначала необходимо подписать документ.
— Алекс, — еле двигаю губами. — Я бросаю тебя. Понимаешь? Не будет у нас никакой свадьбы. Можешь угрожать, можешь шантажировать. Можешь ударить. Можешь взять силой. Но я не буду твоей супругой по доброй воле.
— Мы уже женаты, — говорит он.
И почва окончательно уходит из-под ног.
— В каком смысле? — спрашиваю тихо.
— Я решил все вопросы с документами в тот же день, как доставил тебя в больницу.
— Что значит «решил»?
— Ты моя жена. Четыре месяца и три дня. Официально. По всем биографиям. И как Лора Подольская, и как Лора Бадовская.
— Издеваешься? — не дышу.
Реальность плывет. Покачивается. Взор застилает пелена. Густая, вязкая, тошнотворная. Желудок скручивает в морской узел.
Четыре месяца. Три дня.
Что он несет? Как?
— Нас не могли расписать без… — начинаю фразу и затыкаюсь.
Могли, конечно.
Мое присутствие не требуется. Мое согласие также очень мало значит. Главное — его желание. Воля. Безграничные возможности.
Боже. Отсюда не выбраться. Ловушка захлопнута. До гранитной плиты. До смерти. Ха, дальше. На веки вечные.
— Я думал, ты захочешь красивое торжество, — говорит фон Вейганд. — Поэтому не стал посвящать во все детали сразу.
— Подожди, — растираю заледеневшие ладони, забываю прикрывать наготу, пульс бьет по вискам настолько сильно, что практически не различаю собственный голос. — Выходит, пока меня зашивали во всех местах, ты занимался женитьбой. Организовывал брак с каждой из доступных тебе Лор. Без моего ведома. Без малейшего намека. Верно?
— Да, — коротко и четко, никаких прикрас.
Даже не пытается оправдываться. Незачем. Не ощущает вины, не замечает косяков. В упор не видит проблему. Всегда доволен результатом собственных поступков.
Что тут сказать? Что противопоставить?
Ты не имел права. Ты должен был обсудить все со мной. Так никто не поступает. Это настоящее варварство. Дикость.
Давай. Подразни одержимого зверя своими логичными доводами и аргументами. Позабавь. Повесели. Развлеки трескотней.
Он владеет тобой. Никогда не станет ничего обсуждать. Привык поступать как пожелает. Варвар. Дикарь. Хищник. Его не исправить. Такова животная природа.
Как теперь быть? Как вырваться? Выбраться. Выползти. Разорвать цепь.
Бежать — вот твой единственный выход. Опять. Вечно.
Вряд ли фон Вейганд станет рассматривать вариант цивилизованного расставания. Вряд ли позволить осуществить развод по обоюдному согласию сторон. Вряд ли вообще из подвала выпустит.
Господи. О чем я размышляю? Какая глупость. Он не допустит повторного побега. Учтет каждую деталь. Без шансов. Больше не сбегу.
— Я представляла все по-другому, — выдаю тихо. — Нельзя же так сразу. Нам обоим нужно время. Пожить рядом без обязательств, обговорить новый формат отношений. Взвесить «за» и «против», понять, стоит ли решаться на столь серьезный шаг, как брак.
— Брак ничему не помешает, — заявляет с пугающей невозмутимостью. — После свадьбы можем сколько угодно все обсуждать.
— Обычно люди делают это перед свадьбой, — вымученно улыбаюсь. — Сперва встречаются, ухаживают друг за другом, живут вместе, притираются, долго говорят, а потом заключают официальный союз.
Фон Вейганд подходит ко мне вплотную, снимает цепочку со своей шеи, дергает, разрывая звенья, освобождает из плена серебряное кольцо и надевает на мой безымянный палец.
Размер подходит. Ничего подгонять не надо. Совершенство. Точь-в-точь. Идеально.
Тогда почему так страшно?
По венам течет жидкий лед. По коже струится дичайший озноб. Грудь обдает кипятком. Изнутри. Безжалостно.
Я хочу закричать. Сорвать кольцо. Отбросить подальше. Разодрать железные оковы раз и навсегда. Содрать холодные кандалы. Разбить рабские цепи. Сжечь, обратить в пепел.
Хочу. Хочу. Хочу.
Но даже не двигаюсь. Не дергаюсь. Не шевелюсь. Чуть дышу. Лишь открываю рот, с огромным трудом разлепляю губы и молчу.
— Я должен был сделать это сразу, — хриплый голос пронизывает до костей, пробирает так мощно и сильно, что тысячи раскаленных иголок враз входят под озябшую кожу. — В нашу первую встречу. Надеть кольцо. Забрать тебя навечно.
Взираю на тонкую полоску металла, сковавшую палец. И как ни пытаюсь, не могу увидеть ничего омерзительного или отталкивающего. Не ощущаю брезгливости.
Это память о его погибшей матери. Талисман, который она вручила накануне первого морского рейса. Вещь от самого родного и близкого на свете человека.
Бриллианты можно легко отправить на помойку. Смыть в унитаз без тени сожаления. Швырнуть в первую попавшуюся на дороге урну.
А это… это так просто не снять.
Он носил его на груди. На цепочке. У сердца. Годами. Берег. Чтобы помнить о разнице. О разломе. Между голодным дьявольским зверем и обычными смертными людьми.
— Алекс, — едва выдыхаю. — Я не знаю. Правда. Я не смогу. Я не та женщина, которая тебе нужна. Я же не сумею простить ни тебя, ни себя, если…
— Ты моя, — обрывает фон Вейганд.
Поднимает истерзанный пиджак, набрасывает на трепещущие плечи, плотно запахивает, закрывает обнаженную плоть. Крепко обнимает, обдает жгучим жаром. Окутывает своим сводящим с ума запахом. Отнимает волю к сопротивлению. Подавляет и порабощает.
— Моя женщина, — шепчет на ухо. — Моя жена.
— Алекс, — роняю сдавленно, мотаю головой.
— Моя, — припечатывает, точно могильной плитой.
Заключает в объятья, подхватывает на руки, уносит прочь. По мрачным коридорам, по полутемным помещениям. Прямо на улицу. В черноту. В ночь.
Впрочем, здесь довольно светло.
Праздник продолжается. Никакого намека на траур. Фейерверк идет полным ходом. Не прекращается ни на секунду. Ослепительные искры разлетаются по небу, будто брызги шампанского. Каскады ярчайших огней. Буйство красок.
