Нельзя натянуть сову на глобус, но ему НАДО сделать это.
И уйти чисто.
Как?
Есть только один способ.
Максим невольно сглотнул, желание взорвать это все чертовой матери было непреодолимым. Но сначала предстояло кое-что сделать. Он развернулся, чтобы выйти и в дверях почти наткнулся на двух женщин в медицинских костюмах. Одна та самая тетка, другая надо полагать, врач. Они-то ему и были нужны.
Прежде, чем те успели открыть рты, выдал казенным тоном:
— Поступил сигнал, что у вас тут оборудование неисправно. На волоске все! Опасность возгорания и взрыва. Готовьте срочную эвакуацию.
Тетки замерли открыв рты.
— Это к-кто сказал?
Он смотрел на их лица, вроде бы обычные, человеческие, так и хотелось взять за горло и спросить:
«Вы как вообще, по ночам спокойно спите? Ничего не шевелится в душе, не мучает?»
Вытряхнуть из них правду. Но брезговал.
— Сейчас тут рванет к чертовой матери. Хотите взлететь на воздух? — проговорил жестко.
И тут же скомандовал:
— Я сейчас выйду на пять минут, мне нужно проверить подводку снаружи. Чтобы за это время никого в здании не осталось. Ясно? Берите детей, отходите к ограде, еще лучше — в сквер, который через дорогу.
Женщины побелели как полотно и застыли, глядя на него безумными глаза.
— Быстро! — рявкнул Максим и вышел, на ходу вытаскивая гаджет.
* * *
Надо было успеть раньше, чем явится с журналом Павловский. От медблока до административного корпуса было четыре минуты неспешной ходьбы, назад столько же. Три минуты из восьми, уже прошли. Осталось пять.
Сначала связаться с Филом, предупредить, что план переигрывается.
Потом отсечь от основной группы малышей ребенка Даны. Но это рассчитывал сделать в суматохе. Нутром чувствовал, что эти тетки не станут жертвовать собой ради детей, они прежде всего побегут спасаться сами. Другие — может и стали бы, но не эти.
Потому что это закрытый интернат и здесь содержатся дети «зараженных». Бесправные, беззащитные и бесхозные. Родители в зонах, если с детьми что-то случится, никто не спросит.
Зато у этих детей врожденный иммунитет. Это лежит на поверхности, но никто не сопоставляет простые факты. У них практически такая же уникальная кровь.
Сырье!
Плановое обследование — значит, проводится регулярно. Судя по тому, какие дети бледные и обескровленные — в промышленных масштабах. Потому и нужны чистые помещения. Единый алгоритм, система работает.
Фил ответил сразу.
— Ты где? — тихо рыкнул в трубку.
— Планы меняются, — быстро проговорил Макс. — Готовься принимать детей. Толика подвязал?
— Да, Толик здесь, — начал Титов. — Подожди, каких детей?
— Некогда объяснять. Нужна бригада телевизионщиков, неважно, кого, людей с камерами, чтобы было кому снимать. Нужна массовка. Чем больше, тем лучше.
Доли секунды обжигающее молчание висело в трубке, потом Титов спросил:
— Что снимать, где?
— Сейчас тут рванет, и все повалят в сквер. За мной и Сашкой вернешься по звонку, — сказал Макс. — Все, давай, время пошло.
Быстро отбился, спрятал гаджет, развернулся, и обратно в медблок.
Еще минута, осталось четыре.
А там уже начался психоз. Тетки заметались. Дети сбились в кучку, замерли, не понимая, что происходит. Но никто не плакал.
— Выводите детей! — гаркнул Максим во всю глотку
Схватил за руки двоих малышей и быстро повел к выходу. Тетки с воплями:
— Сюда, все сюда! Выходим! — рванули за ним, а потом бегом к забору.
Как он и рассчитывал. Когда вся эта растянувшаяся цепочка побежала мимо него к забору интерната, перехватил ребенка Даны и отделил от остальных.
Теперь было главное — чтобы ребенок сразу ему поверил. Потому что времени нет.
— Саша, — отрывисто проговорил Максим. — Слушай меня внимательно. Меня послала твоя мама.
И невольно сглотнул подступивший к горлу комок. Светлые глаза мальчонки зажглись.
— Мама… Я знал, что она не могла меня бросить.
— Не могла, верно, — Макс крепко держал ребенка за плечи. — И сейчас я заберу тебя отсюда к маме, понял? Но тебе придется немного подождать. Ты мне веришь?
Мальчик оглянулся на толпу бегущих и серьезно кивнул.
— Хорошо.
За медблоком, у служебного выхода чуть в отдалении в кустах стоял мусорный контейнер. А за ним — перейти кусты, и можно попасть в хоздвор. Максим показал на контейнер и велел:
— Спрячься за него. Сиди тихо и жди меня. Я вернусь за тобой и мы поедем к маме. Понял?
Мальчонка кивнул. Макс невольно поразился, до чего мать и сын похожи. Дисциплинированные, надежные. Но времени на размышления не было. Убедившись, что ребенок спрятался, он рванулся обратно в медблок. Потому что на вопли перепуганных теток туда уже направлялась охрана.
Две минут у него оставались на все.
* * *
Хватило одной.
Чтобы провернуть все это и выскочить через служебный вход. Максим Востров был опером, диверсантом. Взрывать, поджигать — это он умел четко. Да и не с пустыми руками пришел. Фил из своего арсенала выделил ему кой-чего. Потому что вариант прорываться с боем рассматривался в первую очередь.
Когда господин Павловский прибежал с журналом, в медблоке уже рвануло так, что вылетели обломки кровли. Все заволокло дымом, стали вырываться языки пламени.
А Востров забрал мальчика и нырнул за кусты в хозяйственные постройки.
Затаился там, и вызвал Фила.
— Давай к воротам хоздвора, заберешь мальчонку, — тихо проговорил в трубку, наблюдая, как сторож бегом несется оттуда к горевшему корпусу медблока.
Фил подъехал быстро. Как только показалась его машина, Макс сказал ребенку:
— Иди с ним, он отвезет тебя к маме, понял?
— А ты? — смотрел серьезно, как взрослый.
— Я позже. У меня тут дела.
Малыш вдруг замер, глядя на него, и тихонько так, очень по-детски прошептал:
— Ты мой папа, да?
Максиму показалось, что ему сводит горло, и огнем печет в груди.
— Да. А сейчас иди с ним. Мама ждет, — сказал он.
И перебросил мальчика Филу через ворота. Тот быстро упрятал его в машину и замер, ожидая его. Но Максим махнул ему:
— Дану забирай, и ждите. Вызову, когда закончу. — А сам побежал к горевшим постройкам.
