– Я настолько заинтересовался, что проверил его карту и
сравнил сведения в ней с отчетами об инциденте с птицами. Стая воробьев
атаковала госпиталь примерно в два ноль пять. Мальчик очнулся в два десять.
Может быть чуть раньше. – Притчард помолчал и добавил: – На самом деле одна из
сиделок отделения интенсивной терапии утверждает, что разбудил Тада именно шум
разбиваемого стекла.
– Ну и ну, – сказал Алан тихо.
– Да. Ну и ну здесь очень подходит. Я не говорил об этом
деле многие годы, шериф Пэнборн. Это чему-то помогает сейчас?
– Я не знаю, – честно заявил Алан. – А не могло так
случится, доктор Притчард, что вы не достали ее всю – я подразумеваю, не могло
случиться так, что там что-то осталось и снова начало расти.
– Вы говорите, его обследовали. Делали сканирование на КЭТ?
– Да.
– И просвечивали рентгеном, конечно.
– Угу.
– Если результаты отрицательные, то только потому, что там
нечего показывать. Что до меня, я думаю, мы действительно вычистили все.
– Благодарю вас, доктор Притчард. – Шериф почувствовал
некоторое беспокойство, произнося слова; его губы онемели и плохо слушались.
– Вы расскажете мне о том, что произошло более подробно,
когда дело закончится, шериф? Я был очень откровенен с вами и, думаю, имею
право рассчитывать здесь на взаимность. Я очень любопытен.
– Я сделаю все, что смогу.
– Это все, что я прошу. Теперь я не хочу мешать вам
работать, а я вернусь к моему отдыху.
– Надеюсь, что ваша жена и вы хорошо проведете время.
Притчард вздохнул.
– В моем возрасте я должен работать усерднее и еще усерднее,
чтобы иметь хотя бы удовлетворительно проведенное время, шериф. Мы любим туризм
и палатки, но на следующий год, наверное, останемся дома.
– В таком случае, я еще более ценю вашу любезность, то, что
вы тут же ответили на мой звонок.
– Не стоит благодарности. Я обожал свою работу, шериф
Пэнборн. Не мистику хирургии – я никогда не был этим озабочен – но тайну. Тайну
сознания. Это очень увлекательно.
– Представляю, насколько, – согласился Алан, думая, что был
просто счастлив, если бы в его нынешней жизни встречалось бы поменьше всех этих
тайн мозга и сознания.
– Я свяжусь с вами, как только события... сами собой
прояснятся.
– Спасибо, шериф. – Доктор помолчал и добавил: – Это дело
очень беспокоит вас?
– Да. Очень.
– Мальчик, которого я помню, был очень симпатичным.
Рассеянным, но симпатичным. А каким мужчиной он стал?
– Думаю, хорошим, – ответил Алан. – Чуточку холодноват,
может быть, и несколько отчужден, но хороший человек во всем прочем. – И снова
повторил: – Я думаю.
– Спасибо. Занимайтесь своими делами. До свидания, шериф
Пэнборн.
Последовал отбой на линии, и Алан медленно опустил трубку.
Он вновь откинулся назад в кресле, сложил перекрещенные руки и изобразил
большую черную птицу, медленно пролетающую через освещенную ярким солнцем стену
его офиса. Строчка из «Волшебника страны Оз» вдруг пришла ему в голову и
запрыгала в сознании: «Я действительно верю в привидения, я действительно верю
в привидения, я действительно, я действительно верю в привидения!» Это был
Пещерный Лев, ведь так?
Вопрос заключался, во что верит он?
Конечно, проще для него ответить, что он не верит. Он не
верит, что Тад Бомонт кого-то убил. Также не верит, что Тадом написаны эти
шифрованные строки на стенах квартир убитых.
Но как же все произошло?
Просто. Старый доктор Притчард прилетел на восток из Форт Ларами,
прикончил Фредерика Клоусона, написал у него на стенке «ВОРОБЬИ ЛЕТАЮТ СНОВА»,
затем полетел в Нью-Йорк из Вашингтона убил там Мириам Коули своим любимым
скальпелем, сперва открыв входную дверь этим же орудием. Он поработал над ними,
потому что обожал тайну хирургии.
Нет, конечно нет. Но Притчард был не единственным, кто знал
о Таде – как он это называл, – об его предвещающих сенсорных синдромах. Этого,
правда, не было в статье «Пипл», но...
Ты забываешь о дактилоскопических и голосовых отпечатках. Ты
забываешь о спокойном и уверенном допущении Тадом и Лиз того, что Джордж Старк
– реально существует, что он жаждет продолжать убивать для того, чтобы ОСТАТЬСЯ
реальным. А сейчас ты пытаешься просто не замечать того факта, что ты начинаешь
верить в то, что все может оказаться правдой. Ты пытался убедить их, как
безумно верить не в какое-то таинственное привидение, а в призрак человека,
никогда не существовавшего. Но писатели ПРИГЛАШАЮТ призраки, это вполне
возможно; наряду с актерами и художниками, они, наверное, единственно
приемлемые в сегодняшней нашей жизни медиумы. Они создают миры, которые никогда
не существовали, населяют их людьми, никогда не жившими, а затем приглашают нас
присоединяться к ним в их фантазиях. И мы так и делаем. Да. Мы ПЛАТИМ, чтобы
делать это.
Алан снова соединил руки, вытянул свои гибкие пальцы и
послал на стену лететь под солнцем куда меньшую птицу. Воробья.
Ты не можешь объяснить стаю воробьев, которые наводнили
госпиталь графства Бергенфилд почти тридцать лет тому назад, как и то, что не
знаешь, чем можно объяснить существование двух людей с одинаковыми
дактилоскопическими и голосовыми отпечатками. Но ты знаешь, что Тад Бомонт
находился в утробе матери еще с кем-то. С посторонним.
Хью Притчард упомянул раннюю половую зрелость.
Алан Пэнборн вдруг подумал, а не мог ли этот рост
постороннего вкрапления совпасть с чем-то совсем иным?
Он задумался, не связано ли было это с тем, что Тад Бомонт
начал писать.
Сигнал вызова на его столе снова отвлек шерифа. Это была
опять Шейла:
– Фаззи Мартин на линии, Алан. Он хочет говорить с тобой.
– Фаззи? Какого дьявола ему надо?
– Я не знаю. Он не захотел сказать мне.
– Иисус Христос, – проговорил Алан. – Этого мне только
сегодня не хватало.
Фаззи имел большой земельный участок около городской дороги
N_2, в четырех милях от озера. Когда-то Мартин владел процветающей фермой, но
это было еще в те дни, когда Фаззи был известен под своим настоящим
христианским именем Альберт. Он и тогда больше всего обращал внимание на кувшин
с виски, чем на все прочее в окружающем его мире. Его дети подросли, жена
оставила этот мир, из-за непосильной работы еще десять лет тому назад, и теперь
Фаззи в одиночестве командовал двадцатью семью акрами земли, которые медленно,
но неуклонно возвращались в свое дикое состояние. На западной стороне его
участка, около поворота дороги к озеру, стояли его дом и амбар. Амбар когда-то
служил приютом для сорока коров, а теперь был заброшенным зданием с
прохудившейся крышей, краска его облезла, а большинство окон забиты досками.
Алан и Тревор Хартленд, пожарный инспектор Кастл Рока, давно ожидали, что либо
дом Мартина, либо его амбар, либо и то и другое сразу когда-нибудь сгорят
дотла.
