Ему это совсем не нравилось. Это не было воплем. И это даже
не было забавно. Это наносило широкую и мрачную царапину не поперек всего, во
что он до сих пор верил, но поперек того направления, по которому его приучили
мыслить.
Он заметил, что пытается вспомнить нечто, сказанное Тадом:
«Я не знаю, кто я, когда пишу. – Тад не был точен, но очень близок к истине. –
И что даже еще более удивительно, мне никогда не приходилось задумываться об
этом до сего времени».
– Ты был им, не так ли? – тихо спросил Алан. – Ты был им, а
он – тобой, и вот каким образом рос убийца, папочка пригрел на шее ласку.
Он содрогнулся, и выглянувшая как раз в это время из
диспетчерской Шейла Бригхем, сидевшая за машинкой, удивленно сказала:
– Сейчас слишком жарко для этого, Алан. Ты должно быть
появился откуда-то снизу, с холода.
– Пришел снизу – и с чем-то, как я думаю, – сообщил Алан. –
Сядь на телефон, Шейла. Передавай все незначительное Ситу Томасу. Что-нибудь
важное – мне. Где Клат?
– Я здесь! – радостный голос Клата раздался из туалета.
– Я думаю вернуться через сорок пять минут или что-нибудь в
этом роде, – крикнул Алан. – Ты займешь мое место за столом, пока я не вернусь!
– Куда ты собираешься, Алан? – Клат уже вышел из мужской
комнаты, запрятывая внутрь рубашку цвета хаки.
– На озеро, – быстро и коротко ответил шериф и покинул офис
очень стремительно, либо для того, чтобы Клат или Шейла уже не успели задать
новых вопросов... либо для того, чтобы он сам не смог бы особо долго размышлять
над тем, что он сейчас делает. Такой уход без четко обозначенного намерения в
данной ситуации был очень скверной идеей. Она вызывала не то что беспокойство;
она напрашивалась на убийство.
Но то, что он думал,
(воробьи летают)
просто не могло быть правдой. Не могло. Должно было найтись
более разумное объяснение.
Шериф все еще пытался убедить себя в этом предположении,
пока он гнал свою машину из города в самую худшую беду в его жизни.
Около дороги 5 находилась зона отдыха, примерно в полумиле
от участка Фаззи Мартина. Алан свернул туда, движимый наполовину подозрением, а
наполовину предчувствием. Подозрение объяснялось весьма просто: черный
«Торнадо» или не черный «Торнадо» – они не могли появиться здесь из Ладлоу на
ковре-самолете. Или должны были управлять. Что означало, что где-то поблизости
должен находиться угнанный автомобиль. Человек, за которым он охотился, спрятал
угнанный пикап Хомера Гамаша на парковочной стоянке около шоссе, когда тот ему
больше уже не понадобился, а то, что преступник проделал однажды, он, как
правило, повторяет.
Здесь он нашел три машины, стоявших рядышком:
грузовик-пивовоз, новый «Форд Эскорт» и густо покрытый дорожной пылью «Вольво».
Когда Алан вышел из патрульной машины, мужчины в зеленом комбинезоне
вылез из туалета и зашагал к кабине грузовика-пивовоза. Он был низкого роста,
черноволос и узкоплеч. Совсем не Джордж Старк.
– Офицер, – дружески обратился он к Алану и отдал ему
небольшой военный салют. Алан кивнул в ответ и направился к трем пожилым леди,
сидевшим за столиком для пикника и распивавшим кофе из термосов под
аккомпанемент оживленной беседы.
– Хэллоу, офицер, – сказала одна из них. – Мы чем-нибудь
можем помочь вам? Или мы, быть может, делаем что-то не так?" – спросили их
встревоженные глаза.
– Я только интересуюсь, ваши ли эти «Форд» и «Вольво», –
ответил Алан.
– "Форд" – мой, – сказала вторая дама. – Мы все в
нем приехали. А насчет «Вольво» я ничего не знаю. Это разыскиваемая машина? Мой
сын как-то разыскивал свою машину, но он такой забывчивый! Сорок три года, и я
все еще должна говорить ему...
– Все в порядке, мэм, – сказал Алан, одарив их лучшей
улыбкой на тему «полисмен – ваш лучший друг». – Никому из вас не пришлось
увидеть, как приехал сюда этот «Вольво»?
Они покачали головой.
– Может, вы видели кого-нибудь здесь еще, кому бы могла
принадлежать эта машина?
– Нет, – ответила третья дама. Она взглянула на него
маленькими яркими глазками. – Вы идете по следу, офицер?
– Извините, мэм?
– Разыскиваете преступника, я подразумеваю.
– Ох, – сказал Алан. Он почувствовал замешательство. Что
действительно он здесь искал? О чем он в сущности думал, попав сюда? – Нет,
мэм. Я просто люблю «Вольво». (Мальчик, это звучит очень красиво. Это звучит
просто... чертовски... мастерски.)
– Ах, – сказала первая дама. – ну, мы так никого здесь и не
видели. не хотите ли чашку кофе? Я думаю, она никогда не помешает.
– Нет, спасибо, – ответил шериф. – Желаю приятного дня,
леди.
– Вам также, офицер, – хором ответили все трое,
продемонстрировав удивительную трехчастную гармонию. Это заставило Алана еще
больше ощутить всю нереальность происходящего.
Он подошел к «Вольво». Попробовал дверцу водителя. Она
открылась. Салон автомобиля напоминал раскаленный горячим солнцем чердак. Здесь
кто-то еще недавно сидел. Он посмотрел в хвост салона и увидел пакет, несколько
больше обычно используемого для одежды, лежащий на полу. Алан нагнулся между
сиденьями и поднял его.
«НОСОВЫЕ ПЛАТКИ» красовалось на пакете, и шериф ощутил себя
так, будто кто-то запихнул ему в желудок шар для боулинга.
«Это еще ничего не означает, – сразу проговорил голос
Протокола и Разума. – По крайней мере, ничего обязательного. Я знаю, о чем ты
думаешь – о детях. Но, Алан, эти вещи распродаются везде в дорожных киосках,
где ты покупаешь жареных цыплят, ради всего святого».
И все же...
Алан убрал пакет в один из карманов и вышел из машины. Он
уже собирался захлопнуть дверь, но затем опять нагнулся. Он пытался заглянуть
под щиток управления и никак не мог сделать этого на своих длинных ногах. Ему
пришлось встать на колени.
Кто-то запихнул еще один шар в его живот. Он издал неясный
звук – тот звук, который служит у мужчин выражением попадания в трудно
достигаемую мишень.
Провода зажигания были прикручены снизу, а их медные жилы
оплавлены. Это произошло, как знал Алан, после их соединения друг с другом.
«Вольво» был заведен «горячей проволокой», а не ключом от зажигания. Затем, уже
здесь, водитель разъединил эти провода, чтобы вырубить двигатель и оставить
машину на парковочной стоянке.
Значит, это правда – хотя бы частично. Большим вопросом
остается, насколько велика эта часть. Он начал ощущать себя человеком,
приближающимся все больше и больше к потенциально для него смертельно
разгадыванию тайны.
