Лиз швырнула нож за лоджию. Когда она услышала, как он
падает на землю в кустарнике, ниже от дома ярдов на двадцать пять, она
действительно начала рыдать.
– Давайте все поднимемся на второй этаж, – предложил Старк.
– Там кабинет Тада. Я полагаю, тебе понадобится пишущая машинка, старина?
– Нет, не для этого, – ответил Бомонт. – Ты хорошо же это
знаешь.
Улыбка тронула съеденные губы Старка.
– Я?
Тад показал на карандаши, высовывающиеся из его нагрудного
кармана.
– Этими я пользовался, когда хотел вернуть контакт с
Алексисом Мэшином и Джеком Рэнгли.
Старк выглядел глупо удовлетворенным.
– Да, это правильно. Я просто подумал, что на этот раз ты
захочешь сделать это по-другому.
– Не по-другому, Джордж.
– Я привез свои собственные, – сказал Старк. – Три коробки.
Шериф Алан, почему бы тебе не быть хорошим мальчиком и не выйти к моей машине,
чтобы достать их. Они в ящике для перчаток. А мы все посмотрим за детками. – Он
глянул на Тада, залился своим пронзительным смехом и покачал головой. – Ну и
собака же ты, Тад!
– Это точно, Джордж, – сказал Бомонт. Он чуть улыбнулся. – Я
собака. И ты тоже. И ты не сможешь научить старых собак новым трюкам.
– Ты рад вернуться к этому, старина? Неважно, что ты
скажешь, часть тебя просто рвалась к этому всегда. Я вижу это по твоим глазам.
Ты хочешь этого.
– Да, – просто ответил Тад, и Алан не сомневался, что Бомонт
не лжет.
– Алексис Мэшин, – сказал Старк. Его желтые глаза слабо
мерцали.
– Точно, – согласился Тад, и теперь и его глаза начали
мерцать. – «Зарежь его, пока я стою здесь и смотрю».
– Ты помнишь! – воскликнул Старк и начал смеяться. – Я хочу
увидеть поток крови. Не заставляй меня повторять дважды".
Теперь уже они оба начали смеяться.
Лиз смотрела то на Тада, то на Старка, затем только на мужа,
и кровь отхлынула с ее щек, потому что она не могла найти различие между ними.
И все они сразу ощутили, что край утеса стал еще ближе, чем
раньше.
Алан вышел за карандашами Старка. Его голова была в машине
всего какой-то момент, но ему показалось, что намного дольше, и он был очень
рад вынуть ее наружу снова. В машине царил запах чего-то тяжелого и
неприятного, что действовало слегка опьяняюще. Погружение в недра «Торнадо»
Джорджа Старка напоминало просовывание головы в дверь чердака, где кто-то
разбил бутыль хлороформа.
«Если это запах снов, – подумал шериф, – я никогда не
пожелаю иметь еще хотя бы один подобный сон».
Он постоял мгновение сбоку черного автомобиля, держа в руках
коробки «Бэрол» и взглянул на подъездную дорожку.
Воробьи прибывали.
Вся дорожка уже были усеяна ими. Пока Алан смотрел, еще одна
группа воробьев стала приземляться. Все деревья уже были усеяны воробьями. Все
прилетающие птицы молча смотрели на него, это была массовая живая головоломка.
"Они прилетели за тобой, Джордж, – подумал шериф и
отправился назад в дом. На полпути он вдруг остановился, пораженный неожиданной
мыслью.
Или они прилетели за нами?
Он оглянулся на птиц, но они не выдали никаких секретов, и
Алан вошел в дом.
– Вверх, – сказал Старк. – Ты пойдешь первым, шериф Алан.
Иди до конца спальни для гостей. Там у стены застекленная витрина с
карандашами, стеклянными пресс-папье и всякими сувенирами. Когда ты толкнешь ее
левую сторону, она повернется на шарнире внутрь. Кабинет Тада находится за ней.
Алан посмотрел на Тада, тот кивнул.
– Ты знаешь чертовски много об этом месте, – заметил Алан, –
для человека который никогда не бывал здесь Раньше.
– Но я должен был быть здесь, – мрачно сказал Старк. – И я
бывал здесь часто, в моих снах.
Через пару минут все они уже собрались за этой уникальной
дверью в кабинете Тада. Витрина была повернута внутрь, разделяя вход в кабинет
Тада на две части за счет созданной ею перегородки, равной толщине витрины. В
маленьком кабинете не было окон; «если мне дадут окно с видом на озеро, –
объяснил Тад однажды в разговоре с Лиз, – все что я смогу написать, – будет
пара слов, а затем я буду глазеть не менее той же пары часов на лодки на озере
– и все из-за этого треклятого окна».
Настольная лампа с гибкой, как гусиная шея, подвеской и
сильной кварц-галогенной лампочкой отбрасывала яркий свет на стол. За ним
стояли строгое конторское кресло и складной стул, бок о бок. На столе лежали
два разграфленных блокнота для записей, оба освещенные лампой. Поверх каждого
из них лежали отточенные черные карандаши «Бэрол блэк бьюти». Электрическая
пишущая машинка IВМ, которой Тад обычно пользовался, на этот раз была снята со
стола и убрана в угол кабинета.
Тад сам принес складной туристский стул из чулана в холле, и
кабинет приобрел ту двойственность, которая удивила и неприятно поразила Лиз.
Это была все та же сцена зеркального отражения, которую ей уже пришлось
наблюдать в момент приезда Тада. Перед ней стояли два стула вместо привычного
одного, два маленьких рабочих места вместо одного, и все это находилось бок о
бок. К тому же то, привычное место в кресле, занимаемое при работе над
рукописью Тадом (наилучшее) и столь привычное и ему, и ей, на этот раз
оказалось занятым Старком, а сам Тад разместился в складном стуле, словно для
того, чтобы еще более дезориентировать Лиз. Она ощутила нечто похожее на
приступ морской болезни.
У каждого из них на коленях сидело по близнецу.
– Сколько нам может быть отпущено времени, пока кто-то не
решит проверить это местечко? – спросил Алана Тад, обращаясь и к нему, и к
стоявшей в дверном проеме Лиз. – Будьте честны и точны, насколько это возможно.
Вы должны поверить мне, когда я говорю, что это – единственный наш шанс.
– Тад, взгляни на него! – громко выкрикнула Лиз. – Разве ты
не видишь, что происходит с ним? Он же не хочет просто написать книгу! Он же
хочет украсть твою жизнь! Разве ты этого не понимаешь?
– Тсс... – ответил Бомонт. – Я знаю, чего он хочет. И думаю,
что с самого начала. Это единственный путь. Я знаю, что делаю. Так сколько
времени у нас, Алан?
Шериф тщательно все взвесил. Он предупредил Шейлу, что
собирается здесь все осмотреть, еще в офисе, а потом позвонил и отсюда. Поэтому
нужно какое-то еще время до тех пор, когда она начнет беспокоиться. События
могут ускориться, если появится Норрис Риджуик.
