Она сожгла платок на блюде, шепча при этом что-то непонятное, потом несколько раз провела над пеплом ладонью. Примерно то же самое, что делала Арика в кошачьем храме, но тут даже без алтаря обошлись.
— Пять из семи, айя Катерина.
— Только пять, — Катя разочарованно вздохнула. — Но это точно? Ошибки быть не может?
Айя Чарита сочувственно покачала головой.
— Я пересчитывала, и не раз, — стала объяснять Катя. — Мне сказали, что я всякий раз была где-то поблизости. Значит, ядолжна помнить. Тонущая девочка — первый случай. Правда, она упала в воду из-за Данира, но это было случайно! Куматка, которая провалилась в расщелину. Девочка-котёнок, которая из-за ран не могла обернуться. Потом чуть не отравили меня. Хотели убить Заниту, точь Орны… точнее, опять хотели убить меня, но нас перепутали. И ещё — волчица, которую Данир спас от казни. И женщина в Куррате, она помогала кури, Данир отпустил её. И ещё… Данир силой притащил меня в этот мир. У меня будет дочь. Там, дома, я хотела избавиться от моего ребенка. У нас это делают довольно часто, — она с опаской взглянула на седовласую волчицу, потому что признаваться в последнем было теперь откровенно стыдно. — Где ошибки в моих подсчетах?
— Я не знаю точно, — айя Чарита задумчиво водила пальцем по пеплу. — Думаю, что некоторым из тех, кого вы перечислили, смерть не грозила. Может быть, куматкам? Она такие ловкие и выносливые. Та расщелина могла быть временной трудностью. Женщине-кури в Куррате казнь не угрожала точно, это в Веллекалене её бы не пощадили. Ваша дочь? Я почти уверена, что вы не осуществили бы это ужасное намерение, оно противно природе женщины. Думаю, только Великая Мать знает точно. Но — всё ещё пять из семи, моя айя. К сожалению.
— Можно объяснить Даниру, как снимается проклятье? Я сомневаюсь. Меня предупредили, что это может быть запрещено…
— Похвальная осторожность. Если есть сомнения, лучше выяснить точно. Скажу только, что на ниде, который я получила от Виоры, не было такого условия. Важно лишь, чтобы каждый случай не был подстроен в интересах айта Данира.
— Благодарю…
— Но я сомневаюсь, что стала бы ему говорить это теперь, — продолжала волчица. — К чему отвлекать? Он сегодня будет слишком занят. А если ему подвернётся возможность кого-то спасти, то, судя по тому, что вы рассказали, он и так не упускает ни одной возможности.
— Сегодня будет занят?.. — повторила Катя.
— Поединок за корону Веллекалена состоится сегодня после полудня. Данир Саверин, да помоги ему Мать, станет нашим князем. А вы, как я поняла, отправитесь к себе на родину ещё раньше. Едва прибудете в Биструп.
— Сегодня после полудня?.. — Катя была потрясена. — Нет, не может быть. Ещё несколько дней.
Волчица вздохнула и с жалостью на неё посмотрела.
— Ко мне часто приезжают больные, даже издалека, и многие боятся услышать, что их болезнь, например, неизлечима. Я ведь не всесильна. Они боятся. Хотя само по себе знание не опасно и не болезненно. Вы тоже боялись точно знать, сколько дней осталось вашему мужу? Вас нельзя в этом упрекать.
— Нет-нет, — Катя покачала головой. — Какая же я дура… И сколько же дней осталось?
Она боялась, да. Но и была уверена, что время ещё есть. По крайней мере несколько дней.
— День, а потом ночь. До завтрашнего рассвета. Так он сказал, — пояснила волчица.
Помолчав, она добавила:
— Его тоже нельзя упрекать в том, что последние часы с вами он не захотел тратить на слезы и прощание. Правда, моя айя?..
Всё, что было потом, Катя почти не воспринимала, потому что оно потеряло всякое значение. Жгла дикая обида на Данира. Почему?..
Сегодняшняя ночь, значит, была их последней. Радость встречи, волшебное избавление от плена, счастливые часы любви и легких разговоров, которые получились потому, что она надеялась ещё на несколько дней впереди… Точнее, она-то, если разобраться, надеялась на нечто большее. На снятие проклятья и на много дней впереди! Несмотря на отношение Данира, она надеялась. И что же, получается — это всё?..
Он хотел последнюю ночь без слёз, соплей и горечи расставания. Мешать сегодняшнюю радость с этой горечью — ужасно, должно быть. Но ложь — тоже неправильно!
И она сама виновата, тут не поспоришь. Он ей не сказал, но ведь и она не спрашивала!
И всё равно. Неправильно.
Путь до портала прошёл в молчании, только шумел поднявшийся ветер и похрапывали лошади.
У портала Виора, которая поехала провожать, сказала Кате:
— Приезжай в гости. Я подарю тебе лучшую кобылу и не отпущу, пока не научишься ездить верхом, как я.
Катя улыбнулась в ответ:
— Я постараюсь.
Это они говорили про жизнь, которая будет после. Обе признали, что жизнь после — будет?
— Мощность портала понизилась, — сообщил молодой волк-маг, портальный смотритель. — Это ничего. Но придётся идти поодиночке.
Сообщение было воспринято совершенно спокойно. Кайнир ссадил Катю с лошади. И тут её как толкнуло — она присела перед Даниром и обняла его за шею. Он лизнул её в щёку, и они застыли так на несколько мгновений.
— Рано прощаться, моя айя! — бодро сообщил Кайнир и первый ступил в портал.
Под его ногами мигнул как будто солнечный свет, хотя небо было пасмурным, и Кайнир исчез. И Данир мордой подтолкнул Катю к порталу. Мигнуло, крутнуло — всё уже привычно.
Катя оказалась одна в комнате. Обитые тускло-зелёной шелковистой тканью стены, узкие и высокие окна, коричневый с серым узором ковёр на полу. Кайнира, который прошёл перед ней, не было, и Данира-волка, который должен был бы уже появиться, не было тоже…
Она ещё недоуменно оглядывалась, когда дверь открылась и заглянул мужчина, точнее, волк.
— Айя Катерина Саверин? Переход получился благополучно?
— Да, всё хорошо. Но где мой муж? Где айт Кайнир?
— Здесь их нет, моя айя. Они прошли другим коридором. Его милость князь Румир желает видеть вас и ждёт, — и он приглашающим жестом распахнул дверь.
— Каким ещё другим коридором? Я хочу дождаться мужа и айта Кайнира! — забеспокоилась Катя.
— Вас ждет князь Веллекалена, айя, — судя по тону посланца, заставлять князя ждать было весьма неуместно. — Айт Данир Саверин и айт Кайнир сейчас не смогут вас сопровождать.
— Но с ними всё в порядке?
— Конечно, айя.
Последний вопрос был риторический, ответ — такой же.
— Хорошо. Пойдёмте, — решилась она.
На выходе их комнаты кто-то набросил ей на плечи плащ, привычный красный. Не её плащ, оставленный в Манше, этот был с коротким сероватым мехом внутри. Но этот плащ, как следует понимать — признание её статуса. С этим, во всяком случае, всё в порядке…
