Сплошные сюрпризы. Попадись ей сейчас Данир, услышал бы много интересного! Хотя, конечно, добрый здравый смысл напомнил: Данир ушел, когда она спала. До рассвета. Им некогда было разговаривать. Но — разбудил бы, подумаешь! Зачем нужна спешка, почему нельзя отложить поход в храм — это уже другой вопрос. Зачем и, главное, как печь хлеб, если она не умеет — уже третий. Как вообще печь в этой печке? Не надо больше считать вопросы, они растут, как снежный ком.
Но ведь она согласилась. У здешней жизни есть свои правила, и печь хлеб — это не страшно. Это даже любопытно, если на то пошло. А об остальном можно поговорить.
— Турей, я не знаю, как печь хлеб. Подскажи?
— Как это — не знаете? — не поняла Турей.
— Никогда не пекла. Я только покупала хлеб. У нас его все покупают.
— Шутите, айя? Это где же такое несчастное место? — на лице женщины было самое искреннее недоумение.
— Турей, ну ведь вы башмаки людям шьёте, и их покупают, да? А если бы все шили сами?
— Так то ж башмаки! — она махнула рукой. — Учиться надо, руку набить, это непросто. А хлеб что? Мука, вода, закваска, соли добавить да чуть подсластить, если нравится. К тому же если бы башмаки нужно было жевать каждый день, то все бы умели, не сомневайтесь!
— С тобой сложно спорить, Турей! — рассмеялась Катя. — Хорошо, я поняла.
Бабушка иногда пекла хлеб. Это была её ностальгия по молодости, проведённой в глухой деревне, куда хлеб привозили раз в неделю, и то необязательно. Катю она научила только пирожки печь и булочки, а хлеб — зачем? За углом магазин. Во всяком случае, Катя представляла себе процесс. Тонкости — нет, а процесс в целом — более или менее. И потом, Турей перешивала подол у платья, волчонок Мих шил башмаки, а Кате заняться было нечем. Она отыскала в сундуке деревянную кадушку, похожую на гибрид бочки и тазика. Муку вчера принесла Турей, и закваску тоже — уже тогда можно было забеспокоиться, для чего! Соль, мёд есть. Сахар волки в хозяйстве не держат. А вода? Её как-то незаметно выпили. Кажется, есть повод прогуляться, хотя бы снова к речке. Не так уж далеко.
Катя переобулась в кроссовки, которые, увы, не заговорённые, и взяла ведёрко.
— Я за водой схожу, Турей. Не беспокойся, со мной опять волчица пойдёт, — почему-то она в этом даже не усомнилась.
— Куда? — Турей так и подскочила. — Что, воды мало? Бестолковая я, надо же было сразу принести. Нет, айя Катерина, вы не пойдёте. Я сама на ручей схожу.
— Тогда и я с тобой. Узнаю заодно, где тот ручей.
— Нет, айя! — заволновалась женщина. — Не пойдёте вы! А если упадёте? Вы к нашим горам непривычны. А голова закружится? Что я айту Даниру скажу! Нет, и не думайте!
Она выдернула у Кати из рук ведерко и умчалась — быстрее, чем та начала возражать. Мих хихикнул и ниже склонился над работой. Посоветовал:
— Да не надо с матушкой спорить, айя. Я точно знаю, я пробовал!
— Хорошо, не буду спорить, — согласилась Катя, тоже развеселившись.
Странная у них, что ни говори, субординация. Леди и служанка, вроде бы, точнее — айя и служанка, смысл как будто тот же, но эта служанка вертит леди как знает, ещё и покрикивает.
Что ж, кто может, тот и вертит. Катя пока не может, так что лучше ей ещё какое-то время сидеть ровно и дышать глубоко.
— Там есть сыр и мясо, — сказала она, — не хочешь пожевать, а, Мих?
— Очень хочу, айя, — безо всяких вежливых виляний согласился мальчик.
Ну конечно, чтобы здоровый мальчишка в этом возрасте и на свежем воздухе не хотел есть?! А тут ещё и волк. А воздух в этих горах чудесный, свежий и вкусный, и аппетит от него разгорается зверский… волчий, вот именно.
Катя соорудила из хлеба, сыра и мяса по солидному бутерброду — ах, сюда бы ещё помидоров! — вернулась к Миху.
— Руки мыть будешь?
Тот только заулыбался, отложил работу, с поклоном взял угощение и сразу впился в него зубами. Катя тоже принялась есть. Между делом спросила:
— Ты видел сегодня айта Данира, Мих? Он к вам приходил, да?
— А как же, — закивал тот. — До свету ещё.
— Ну да. Распоряжения оставить. Как бы он в волчьем облике это делал?
— Да обычно, — удивился Мих. — У нас по-волчьи все почти понимают. Чтобы нормально поговорить — это мало кто, а поймут — это запросто. Чтобы поговорить, лучше перекинуться, конечно. У волков ведь глотка другая. Но все равно можно.
Не то чтобы Катя очень удивилась — она ведь слышала уже эти «разговоры» с волками. Но уточнила:
— И что, обо всём поговорить можно? Совершенно обо всем?
— Почти, — кивнул мальчик. — Что-то далекое от волчьей жизни сложно объяснять. Математику — очень сложно. Грамматику — почти невозможно. Географию — можно, но исподволь. А про лес, и как охотиться, и где дичь, и где что растёт, куда идти, где встречаться — это запросто, волчий язык для этого и есть. Дикие волки, лесные братья, об этом обычно и говорят.
Катя не ожидала услышать про математику и грамматику, поэтому закашлялась и помолчала, осознавая.
— И что, простые волки всё время разговаривают?
— Конечно, — Мих засмеялся над её удивлением. — Они умные. Некоторые вещи, которые им привычные, делают так же хорошо, как люди. Когда вместе загоняют оленя или кабана, например. А чаще они как дети, лет пяти или шести. Но есть и умнее, это точно. Вот брат Хорт — он точно очень умный.
— Понятно. Правда, эти дети могут нас съесть, случайно, да?
— Нас? — мальчик удивлённо распахнул глаза. — Нет, не могут. Только не здесь. И не нас. Если только людей, и по их же глупости, и не здесь, не в Велленкалене!
— Ладно, я что-то не то сказала, — поспешно признала Катя. — А ты сам обращаться можешь, Мих?
— А как же! — он важно кивнул. — А вы так мало знаете про волков, айя Катерина?
— Очень мало, Мих. Ты в любое время можешь превращаться? Хоть днем, хоть ночью?
— Конечно. Все так могут, кто двуличный, конечно.
— А если полная луна?
— И что? Когда луна — светло, но я в волчьем лике и без неё хорошо вижу. А, вы про Лунный праздник? Да, это здорово. Все обращаются. А сама луна ни при чём, айя Катерина.
— Понятно, — вздохнула Катя.
Кажется, важный миф про оборотней из её мира рассыпался.
— Айта Данира жаль, ему так мешает, наверное, что приходится днем быть только волком, — сказал Мих рассудительно. — Когда с людьми говорить, то в человечьем лике проще, конечно. А волков он вчера собирал, на поляне за Маншем. Не всех, только близких. Скоро, дед сказал, соберет всех. Дед сказал, что айт Северин не станет прятаться, не сдаст свои земли. Айя, вы тоже так думаете?
— Да, думаю, — согласилась Катя.
