— Значит, хлеб не нужен? И что с ним делать теперь?
Ей было обидно — столько трудов, и всё напрасно?
Данир снова обнял её со спины, прижал к себе и не спеша поцеловал в шею — то ли целуя, то ли пробуя на вкус. Потом ответил:
— Его надо испечь. Каждый замешанный хлеб должен быть испечён, это дар Великой Матери, выбросить — позвать зло. А нам его не нужно совершенно.
— Ты тоже веришь в силу обычаев.
— Приходится. Я тут, мы сделаем это вместе — тоже ведь хорошая примета, да?
— Да, наверное, — вздохнула Катя и покосилась на перевязанную руку. — Великую Мать сердить не будем, а то мало ли, я уже боюсь. Ты хоть будешь мне подсказывать, что делать?
— Мне проще делать, — он провел языком у неё за ухом и нехотя отстранил от себя. — Сядь и смотри. Ты всё отлично приготовила. Не так много работы осталось. Я слышал запах капусты, — он огляделся, — вот же она.
Теперь и Катя увидела — под лавкой у двери лежал крупный кочан капусты. И когда её принесла Турей? Или Мих так ловко спрятал — и на виду, и в то же время в глаза не бросается.
— Зачем капуста?
— Подкладывать под тесто. На ней и будем печь, — Данир принёс кочан и принялся потрошить его, снимая большие верхние листья и обрезая утолщения.
Листья он раскладывал на столе.
— Нет… Шутишь? — растерялась Катя.
— Никогда не был так серьёзен, моя. Чем ты недовольна?
— Печь на этом?..
— Так и делают. И другие листья можно. Главное — большие и съедобные*.
— Я должна была догадаться?! И зачем было прятать эту капусту? — вздохнула она, — Турей совсем отказалась помогать.
— Не сердись. Она ведь даже не догадывается, что ты можешь, а что нет. Капусту легко найти по запаху. Она решила, что и ты справишься.
— Я найду её по запаху, когда она испортится. Я не волк, у меня так себе нюх, — Катя смотрела, как он мнёт в руках её тесто, подбрасывает, бросает на стол и снова мнёт, и движения у него такие уверенные, тягучие и плавные.
Как красиво. А ведь он всего лишь месит тесто.
— И Турей не волк, — повёл плечом Данир. — Но вы в своем мире убили свои природные способности. Точнее, какие-то остались, но вы не пользуетесь или пользуетесь бессознательно, потом несёте чушь про интуицию или помощь свыше. Для вас главное знание, а не ощущение мира вокруг. Кто угодно почуял бы тут запах капусты. И вот ещё, Турей не помогала тебе печь хлеб из лучших побуждений. Так принято, — он объяснял, посмеиваясь. — Когда невеста печёт свадебный хлеб, ей мешают вовсю, прячут утварь, продукты, могут в муку что-то подмешать. Чем больше она испытает невзгод во время этого дела, тем глаже и спокойней будет ей вести хозяйство в доме мужа. Вот Турей и решила, что тебе не обойтись без этого, как можно? Семейное счастье важнее, чем выспаться. И она тебе ещё не особо мешала, так ведь?
— Ужас какой-то, — искренне высказалась Катя, чем снова рассмешила Данира.
Да и ей самой теперь было скорее смешно.
Он ловко разделил тесто на несколько частей, каждую скатал в шар и положил на капустные листья. Потом плеснул в печь воды из ведёрка, лопатой ловко переложил заготовки вместе с капустой на выметенный Катей под и прикрыл зев печи заслонкой.
— Вот и всё, моя. Видишь, ничего сложного.
— Я потрясена. Где ты этому научился, Данир Саверин?
— Отец научил. Нас с братом. На дальней охоте. Это было в таком же охотничьем домике, как этот. Мужчины многое должны делать сами, если они не дома. У меня был старший брат, — и у него вдруг сел голос.
— Я знаю, — поспешно сказала Катя. — Айя Лидия мне рассказала.
— Да?.. Хорошо.
*это не выдумка автора, а реальность и нашего мира тоже. Подовый хлеб в каменных печах можно печь на капусте, свекольных, кленовых листьях, на листьях салата и аира, и этот список наверняка не полон…
Дверь неслышно открылась, и волк скользнул в хижину. Катя не испугалась зверя, но напряглась — что ему надо?
Волк проворчал что-то, Данир ответил по-сантански:
— Хорошо, я понял, иди, — и притянул к себе Катю, обнял крепко.
Волк опять поворчал и бросил на Катю такой осмысленный взгляд, что она невольно дёрнулась. А волк так же неслышно удалился.
— А приучить их стучаться можно?
— Можно. А зачем?
— Погоди. Вот это кто был? Просто волк или оборотень? Что-то я стесняюсь, когда ты при нем меня трогаешь…
И Данир, недавно хмурый, снова улыбнулся:
— Это просто волк. Из моей стаи. Для него естественно, что мы вместе, раз мы пара. Пусть видит. И ты должна пахнуть мной, всегда. Тогда тебе нечего будет бояться на землях Манша. Волкам непонятна твоя стеснительность, а двуликие будут вести себя вполне гм… церемонно.
— А я когда-нибудь смогу их отличать? — вздохнула Катя.
— Может быть…
— А почему ты, двуликий тип, не вёл себя церемонно в моем мире? — она коварно прищурилась, — я ходила по комнате в белье или даже снимала его совсем, а ты и не думал отворачиваться?
Действительно, случалось ведь такое, и не раз.
— Там я не был двуликим, моя… — тихо поправил Данир, склонившись к её уху, — там я был просто нахальным типом, и ни капли не жалею об этом. Ведь большее мне не светило, ага?
И от такого его голоса отчего-то стало щекотно спине.
— Со мной? Конечно нет… — она старалась говорить безучастно.
— А больше мне никто не нужен. Волчья натура такая, знаешь? И если насчет простых волков это момент преувеличен, то двуликие именно такие. Неудобно, но что делать? Мне нужна ты.
— Интересно. То есть, я хочу сказать, что мне всё про вас узнавать интересно, — пробормотала она. — Ведь вы и люди, и не люди. Интересно…
— И что бы ты потом ничего не нафантазировала, объясню сразу, — он опять не дал ей отстраниться. — Для нас, двуликих, не существует секса в звериной ипостаси. Так заведено. Это как, например, снять штаны и пойти в таком виде по улице. Так же дико. Так что у нас не бывает детей от обычных волчиц и прочих… как это сказать?.. генетически родственных нам видов. Это только в злых байках. Овчарка Матильда, которую мне активно сватали в зоопарке, не могла быть мне интересна. Я ей сочувствовал разве только. Кстати, её родословная много шикарней, чем моя собственная, — он усмехнулся, а Катя поёжилась. — Но хозяину захотелось щенков от волка.
Думала ли Катя вот об этом, беспокоилась? Да не так чтобы. Не всё ещё успела нафантазировать. Но да, было, мелькало что-то такое на задворках сознания.
— Спасибо, что объяснил, — сказала она, припомнив заодно, что ещё полагается делать жене. — Хочешь, я накормлю тебя ужином? Есть вкусная каша…
