— Да? И где тогда мы находимся относительно нашей карты?
— Представь, что Кавказ сдвинули немного вправо и чуть выше.
— Вот как, значит. И ваш мир — это главная параллель?
— Увы, нет. А может, к счастью. У нас есть связь с миром, где уровень магии выше.
— То есть он населен сплошь волшебниками, то есть магами?
— Их там немало, и очень сильных. Но сплошь — нет, так не бывает. Маги всегда меньшая часть от всех жителей. Такие семьи, как мы — исключение. У всех двуликих Саверинов есть магия. Посмотри вон туда, — теперь он показал в противоположную сторону от ущелья Демона, — там как раз луна осветила всё, видишь? Напротив вон того двурогого пика. По этому ущелью проходят тайные тропы и куматов, и волков. И только отсюда это место можно рассмотреть. В этом ценность башни, а басни про портал — это кому-то нечего делать. Хотя там заставы, конечно, мы постоянно получаем вести.
— То есть башня не очень нужна?
— Обходились же и без неё…
— Я слышала, что в башне кого-то замуровали.
— Это правда. Потом кости похоронили под плитой на нижнем ярусе.
— Данир! — Катя ахнула.
— Мужчину и женщину. Некоторые и теперь боятся призраков.
— Ты меня нарочно пугаешь?
— Вовсе нет. Постой-ка, — он прислушался и отстранил её от себя. — Не бойся. И не смотри на меня. Маленькая трансформация…
Он в целом не изменился, но черты его лица как-то неуловимо заострились, а глаза заблестели, потом — засветились янтарным светом. Он вглядывался куда-то, и прислушивался. Повернулся к Кате и опять попросил:
— Не бойся.
И вдруг, запрокинув голову и поднеся ладони рупором ко рту, громко и протяжно, переливчато завыл — как волк. Катя, задрожав, отшатнулась к перилам — даже засветившиеся глаза не напугали её настолько.
Данир замолчал, и тут же ему ответили несколько волчьих голосов — и близко, из крепости, и далеко, откуда-то с гор. Он постоял не шевелясь, прислушивался…
— Всё, — он встряхнулся, посмотрел на Катю, его глаза больше не светились. — Испугалась? Это трансформация на малую долю оборота, но она позволяет слышать лучше и видеть в темноте. На большее я по ночам не способен.
— Ничего, — она неловко улыбнулась. — Что-то случилось?
— Может, мне показалось. Спускаемся, — он снова притянул её к себе, обхватив на талию.
Спуск получился быстрее подъема и такой же головокружительный. А внизу их уже ждали, причем не люди, а волки, десятка три крупных волков. Точнее, наверняка знакомые волки не в человеческой, а в звериной ипостаси. Но люди тоже были тут, и кастелян, подошедший к Даниру, был человеком.
— Один отряд к Черному ущелью, и ещё один к дороге на всякий случай. Да, айт?
Данир кивнул. Добавил:
— Слышали вестников сегодня?
— Всё было благополучно, айт…
Данир подозвал кого-то взглядом и показал на Катю:
— Проводи айю.
И у него теперь был такой взгляд, что она поняла — ничего не надо говорить, не надо спрашивать, Данир Саверин сейчас ей не принадлежит.
Двое незнакомых волков, молчаливых и почтительных, проводили её до этажа Саверинов. Потом, стоя на балконе рядом с Турей, она смотрела, как волчья стая… нет, волчий отряд вытекал из приоткрытых ворот Манша, потом — вниз, через ущелье, поднимался на гору и терялся в лесу. Турей смотрела, скорбно поджав губы.
— Вот так я, проводила и не дождалась, — уронила она. — Теперь и сын… подрос… Не дожили мы снегопада.
Катя взяла её за руку, пожала.
— Может быть, это ложная тревога.
— Хотя бы, айя. Столько препон поставили на всех тропах, так неужто напрасно?
Данир не пришёл этой ночью. Утром она увидела его волком, спящим на ковре.
Позже Турей, которая принесла завтрак, сообщила, что куматы-разбойники разорили волчью деревню неподалёку от замка. Не дальнюю, не на границе, а тут, неподалёку! И откуда только взялись, какими тропами пришли?
Какими тропами, Данир показал, по крайней мере направление — он и разглядел движение возле Чёрного ущелья. Но чтобы большая банда передвигалась настолько незаметно и объявилась почти у самого Манша? Это непросто, даже тайными тропами. И сначала она уничтожили волчью заставу именно там, в Чёрном ущелье. Это слишком для горстки бандитов.
Катя почему-то не удивлялась. Она видела, на что способны Таурун и Уянн — два знакомых ей кумата. Коты. Ловкие, осторожные и незаметные. А если ещё и двуликие! Куда пролезет голова кота — пролезет и весь кот!
— А говорят, что среди куматов двуликих немного! — покачала головой Турей. — Хотя кто может знать точно! Я бы за них не стала ручаться ни в чём!
Днем под стенами Манша хоронили убитых. Под барабанный бой соорудили большой погребальный костёр, на него положили четыре тела. Тела людей, не волков. Катя, стоя рядом с Даниром и кастеляном, и другими волками-ближними, смотрела, как айя Орна принесла из замка горящий факел и подожгла хворост у основания костра. Пока огонь занимался, она запела, что-то торжественное и пронзительное — Катя почти не понимала слов, но явственно ощущала холод в спине и дрожь в пальцах. А потом, когда костёр прогорел, завыли волки, которых вдруг оказалось так много здесь — те, кто мог, сменили облик…
А она думала: ночью уходили волки, так почему погибшие в человеческом обличье? Когда вернулись в замок — сразу спросила у Турей.
— Так двуликие оборачиваются, умирая, айя. Покойник всегда в человеческом лике, — пояснила служанка.
Вот, ещё одно знание про оборотней. Хотя, такое лучше и не знать.
Турей плакала, Катя села рядом и обняла её, гладила по голове и плечам. Потом сообразила позвать другую горничную и попросить чая, а когда принесли, не забыла взглянуть на колечко — не отравлено? Налила чашку для Турей, подала ей, уговорила выпить.
— Ой, айя! Не хватало ещё, чтобы вы мне прислуживали, — возмутилась та уже потом и окончательно вытерла глаза.
Скоро явился Уянн и сообщил, что мастер Таурун отправился по деревням, там раненые. Раненые люди? И люди, и куматы. А куматы откуда?
— Оказалось, что в банде были люди из этих мест, айя. Они спрятались у своих. Раненых надо лечить, айя. Всех надо лечить.
Данир был прав — стало быть, и у здешних добропорядочных куматов были родичи среди бандитов. «За отрогами», как тут говорили.
— Их отдадут на суд айта, свои же отдадут, — добавил Уянн. — Все ведь под клятвой айту, да и договор есть с куматами. Он пощадит и позволит остаться. В любом случае надо лечить.
Странные законы, странные договора. За ерунду — в пропасть, за бандитский налёт — пощадит. Одна надежда, что на деле не так всё просто.
