Размышления получались, естественно, совсем нерадостные. Там, дома, остался Данир, раненый. Ему ещё несколько дней выздоравливать. И всё ли в порядке с Турей?..
Она так и подумала: там, дома. В Манше. Надо же. А сколько, вообще, времени прошло? Час? Несколько часов?..
Итак, если Турей благополучно вернулась домой, а в это отчаянно хотелось верить, то она, конечно, подняла тревогу. И в Манше хотя бы знают, что с ними случилось. А есть ли вообще возможность их выручить? То, что сказала Кайя, совсем не утешало, но так ли уж волчица разбирается в этом вопросе? Её саму похитили недавно.
И Даниру, вообще говоря, сейчас не до того, чтобы заниматься их спасением. Это всё понятно. И она вляпалась по собственной дурости, ну конечно. Так мало времени осталось, каждый день бесценен, и надо же было всё испортить!
Ага, каждый день бесценен. А с ними-то теперь что будет? С ней, с Гетальдой, с Михом. И не может быть, чтобы выхода не было. В такое никогда не получается верить.
Значит, она не будет верить. Отчаиваться рано ещё. И было страшно: как бы теперь, из-за неё, Данир не погубил себя окончательно. И вообще было страшно.
Колёса поскрипывали. Телега, кстати, почти не тряслась — и дорога была не самая плохая, и сама телега тоже. Катя водила машину, она понимала, что такое отвратительная дорога. Вот, она уже находит в ситуации что-то положительное. Пора смеяться?..
Это нервное, наверное.
Когда стало темнеть, они остановились. Тот же разбойник опять принёс корзинку с продуктами, кинул теперь в сторону Кати. Ей по-прежнему не хотелось есть, она снова выпила воды, и подвинула корзинку Кайе. Но та тоже теперь не спешила набрасываться на пищу, так и сидела, сжавшись, и с тревогой поглядывала на дверь. Ждала?..
Дверь открылась, и вошёл другой кури, и ещё двое с ним, у этих двоих в руках были палки с острыми железными наконечниками. Один наставил наконечник на Кайю, та поспешно отодвинулась дальше в угол. Другие двое подступили к Кате, один держал наготове палку. Это чтобы волчица не бросилась и не кусалась — как-то отстранённо подумала она. Он дурак?
Здесь три девушки и ребенок. Хотя Мих, конечно, мнит себя взрослым, всё равно он ребенок. Да, она дразнила Данира и грозилась покусать, но это была шутка, только шутка!
— И что у нас тут сегодня? — тот, что без палки, не приближаясь слишком, не спеша посмотрел на Катю, потом на Миха и Гетальду.
На последних двоих его взгляд задержался.
— Волчонок и кошка? Смотри, чтобы потом не передрались. Пусть кошка идет на привязи за телегой. Она двуликая?
Второй кури что-то буркнул в ответ. Первый повернулся к Кате и теперь придвинулся совсем близко. Она постаралась отодвинуться.
— Встань, — велел кури, и тот, с палкой, слегка ткнул её в плечо.
Катя поднялась на ноги, продолжая прижиматься спиной к решетке.
— Ага-а. А это уже интересно, — кури запустил пятерню ей в волосы, повернул её голову туда-сюда, разглядывая. — Оборачиваться умеешь, красотка?
— Нет, — она с трудом разлепила губы. — Мой муж дорого заплатит, если вернёшь нас домой, — она старалась говорить твёрже и смотреть в глаза разбойнику. — Ты не пожалеешь.
Она должна была, по крайней мере, попробовать.
— Ах ты… — кури расхохотался, — врешь, волчица! Оборачиваешься! С волком жила до сих пор, да? Настоящих мужчин не пробовала, значит? Тогда тебе повезло, зверюга. Волки — они не мужчины. Они слабаки все как один! Оттого и выродились почти! А вот со мной тебе понравится, точно говорю. Потом ещё запросишь… Эй, смотри на меня!
Катя не сомневалась, что ещё немного настойчивости со стороны этого типа — и её стошнит.
— Мой муж тебе заплатит, — повторила она.
— Эй, хватит! Волчица! Если и соврала, всё равно обернуться не сможешь, — другой рукой он размахнулся и ударил её по лицу.
Точнее, нет. Он хотел её ударить. Она ощутила лишь слабое прикосновение к коже — и рука кури повисла плетью.
— Что-о? Э-э-э… — он не мог двинуть рукой возмущенно заревел. — Сделай, как было, ведьма! Убью!
А Катя вдруг со странным для этой ситуации хладнокровием поняла, в чем дело. В защите. Магическая защита, наложенная в Манше, защищает даже в антимагическом ошейнике.
— Сам умрешь быстрее, — сказала она. — Вы все умрёте, если до нас хотя бы дотронетесь.
И громко спела по-русски:
— Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут! В бой роковой мы вступили с врагами, нас ещё судьбы безвестные ждут!
Это была внезапная импровизация. Чистой воды блеф. Непонятно, почему именно это в голову пришло, да и неважно. Они тут твердят какие-то заклинания на непонятном языке, отчего же ей не попробовать то же самое!
Оба кури с палками отступили к дверям.
— Верни руку, ведьма! — пострадавший всё ещё старался казаться грозным, но явно растерялся.
— Не могу, — сказала она спокойно. — Потом само пройдёт. Ты больше руками не размахивай.
Троица ретировалась в дверь, причем те, с палками, выскочили первыми.
— Как ты магичишь в ошейнике? — подала голос Кайя.
Катя промолчала.
Что-то за всем этим должно последовать, конечно. Может быть, все пакости только начинаются.
Кайя больше не пыталась разговаривать, они так и сидели молча в уже совсем сгустившихся сумерках. А потом дверь открылась и вошёл кури — уже другой. Этот был совсем старик, в отличие от остальных. И опять его сопровождали те двое с палками. Старик нёс тюк скатанных одеял и лампу. К Кате он приближался медленно, осторожно. Она поспешно встала — так чувствовала себя уверенней. Надёжнее.
Кури бросил тюк ей под ноги. Сделал знак помощникам, один выдвинулся вперед и своей палкой зафиксировал Катину шею у решетки — его палка на этот раз была не с остриём на конце, а раздваивалась наподобие рогатки, и каждый рожек этой рогатки теперь уперся в прут решетки.
Страшно отчего-то уже не было.
— Я не кусаюсь, — сказала она. — Совсем не кусаюсь. Тебе передали мое предложение о выкупе?
— Спокойно, волчица, — сказал кури. — Помолчи. Сейчас поговорим.
Он повесил лампу на крюк, вынул небольшую палочку и поводил ею вокруг Кати.
— Защита, значит, — довольно хмыкнул он наконец. — Оно и к лучшему. Целее будешь. Ты товар дорогой. Только почему твоя защита такая опасная, а, волчица? — он укоризненно покачал головой и опять помахал палочкой. — Так-так. Ну ладно. Парни будут осторожнее. А то ишь, распустились.
Старик держался по-отечески добродушно, но отчего-то ему Катя верила ещё меньше, чем остальным.
— Дай-ка… спокойно… — он крепко, но осторожно взял её за предплечье, разглядывая рисунок. — О, глазам не верю. Такая зверушка попалась редкая. Саверин. А то я уже огорчался, думал, что одноликих наловили. А тут вон что!
