Шлепаю его по пальцам.
– Эй, я в адеквате! «Луна» – это детская площадка в парке возле дома, где мама с папой когда-то снимали квартиру. Там были горки, песочница, качели… И забор с нарисованными звездами и огромной Луной…
Под вереницей пьяных огней мы бесцельно плетемся в кромешную темноту, «рука смерти», лежащая на талии, через слои зимней куртки и синтетику олимпийки до мурашек согревает кожу.
– Каждый день рождения мне, маленькой, позволяли качаться на этих качелях часами!.. В них не было ничего особенного – обычные дощечки на цепях, которые скрипели намного противнее, чем качели у подъезда, но они жутко нравились мне. Я взлетала ввысь, смотрела на нарисованную Луну и ждала кого-то… Кого-то неведомого, потустороннего, того, у кого в карманах для меня припрятано счастье. И пусть его существование противоречило законам физики и здравого смысла, я чувствовала, что он за спиной, – закрывала глаза и слышала шаги… Никого я не дождалась, естественно. Меня увезли к бабушке. Потом я много раз просила ее о поездке вместо торта со свечами и подарков. Но она уговаривала: мол, ну какая «Луна», если с куклой или мягким мишкой можно будет играть долго-долго, а качелей и в городке полно? Она не врубалась в сакральный смысл этого действа – качаться на моих любимых ржавых качелях именно в ДР и ждать чуда… Я больше не позволю ей решать за себя, я клянусь тебе, Егор. Первого марта, в день моего семнадцатилетия, я приеду сюда, несмотря ни на что!
В очередной раз удивившись тому, как сильно развязался мой язык, я замолкаю: с алкоголем мы явно не друзья.
– Какой парк? – тихо спрашивает Егор.
– Что? – Я прихожу в сознание. – Парк в Заречном…
– Пошли, тут близко. – Он увлекает меня в проулок, в конце которого рассыпаются на шум моторов и голоса людей звуки незнакомой улицы.
* * *
По шоссе, виляя, ползут автомобили, рыхлый снег налипает на подошвы, перед нами в голубом свете фонаря поблескивают черные кованые ворота парка, и огромный навесной замок надежно сторожит вход.
– Блин… – сокрушается Егор, для порядка дергает за створку, но она не поддается. Запрокинув голову, он проходится вдоль забора и сосредоточенно изучает его. Я хожу следом как привязанная. У растущих вдоль изгороди кустов Егор, быстро осмотревшись, объявляет:
– Перелезем здесь! – Обхватывает меня покрепче, поднимает и подталкивает вверх. Ломая ногти, я старательно карабкаюсь через досадное препятствие и мешком падаю в подстриженный кустарник по другую сторону ограждения. Егор ловко подтягивается и бесшумно приземляется рядом со мной.
Поднимаюсь на ноги, отряхиваю куртку, всматриваюсь в темноту замершего во времени парка – огромные деревья тянут ко мне узловатые ветви, хотят утащить в ночной кошмар, но Егор встает рядом:
– Куда дальше? – От его голоса страхи уносятся прочь.
Пытаюсь сориентироваться во мраке и пожимаю плечами.
– Кажется, туда…
Поскальзываясь и удерживая друг друга от падения, мы продираемся сквозь сухие заросли.
Наконец в отсветах дорожных фонарей в самом дальнем углу парка я вижу ее – огромную Луну, неаккуратно нарисованную желтой краской на старой кирпичной кладке, пару качелей, раскачивающихся на ветру, и покосившуюся горку.
Перед глазами мелькают обрывки смутных воспоминаний о молодом улыбчивом папе, ослепительно красивой маме, о моменте, когда жизнь еще не свернула в неверном направлении, но уже была предопределена…
Егор останавливается и отпускает мою ладонь, я срываюсь с места и в восторге взбираюсь на деревянный помост. Смахиваю снег с дощечки и занимаю качели – они уже не кажутся огромными и высокими, и дух не захватывает, но я плачу от радости.
Я слышу шаги за спиной: Егор поднимается по скрипучим деревянным ступеням, кладет руки мне на плечи и подталкивает вперед – ржавые цепи скрипят, качели поддаются. Он отпрыгивает в сторону и, уцепившись за цепь, раскачивает их так, что я подлетаю к мутному синему киселю небес – сердце уходит в пятки, а душа рвется к звездам. Я визжу и кричу от восторга, из глаз льются слезы.
– Я запредельно… нереально… невозможно… счастлива! – мой крик звенит и множится разбуженным, испуганным парковым эхом. – Я же говорила: в этом месте возможно все!
Егор топает тяжелыми ботинками по доскам помоста и занимает соседние качели – я вижу лишь его черный силуэт на фоне бледного рисунка.
Замедляюсь, торможу каблуками, пытаюсь отдышаться.
– Егор, я еще должна тебе деньги за билет.
– Брось… Считай, что я тебя пригласил.
Слева в груди что-то сладко сжимается – прежде меня никуда не приглашал парень.
– Слушай, почему тебе продают пиво? – не унимаюсь я.
– Секрет…
– Что ж, ладно… – вздыхаю и смелею еще сильнее: – Егор, я давно хотела сказать тебе спасибо. За все. Не поверишь, но ты сделал для меня гораздо больше, чем некоторые близкие люди. И я рада, что это был именно ты.
Наверное, я окончательно превращаюсь в отступника и предателя, но карающая молния не сходит с хмурых грозных небес – они безмолвствуют.
– Ладно… – Егор снимает руки с цепочек, дышит на пальцы, тянется к карману, достает светлую пачку и сверкает огоньком зажигалки. – Раз уж на этом месте возможно все – слушай. Моя мама тоже многое рассказывала о тебе и твоей бабушке. Я не буду цитировать: ничего приятного для твоих ушей там не будет. Так что я ни на миг не забывал о вашем существовании. И ненавидел вас всей душой. А еще я помнил тебя. Я не представлял, как можно было из той девчонки превратиться в суку, о которой шла речь в маминых рассказах. В школе я опасался тебя, как опасаются ос и прочей с виду безобидной дряни. Но все эти годы глубоко в душе я надеялся, что ты осталась прежней доброй девочкой из детских воспоминаний. Мне хотелось найти тебя, утащить из окружающего нас безумия и посмотреть в твои глаза, чтобы убедиться в этом. Именно вера держала меня на плаву – вера в то, что не все прогнило. И я оказался прав. Хорошо, что я оказался прав.
Электричество бежит по венам и до бешеной скорости разгоняет пульс.
– Ты… помнишь меня? – шепчу я.
– Да.
– Я тоже думала о тебе. Постоянно думала и помнила. Злилась на себя, но… – Нереальность происходящего с новой силой туманит мозг и обостряет чувства. – Я не верила в то, что говорила о тебе бабушка! Я никогда не верила ее словам!
Повисает липкая, как мед, тишина, даже ветер, беснующийся высоко в кронах, стихает.
Егор выдыхает вверх белый дым, смотрит на звезды и спустя долгое мгновение нарушает молчание:
– А тут мило. – Я слышу, что он улыбается. – Если пригласишь, я обязательно приду сюда в твой день рождения.
– Конечно! Приглашаю! – Небосвод кружится над головой, словно мы сейчас признаемся друг другу в любви или в чем-то большем… Обнуляем прошлое и упущенные возможности, пытаемся изменить будущее.
