— Ты даже не представляешь, насколько права, — произнёс он, резко развернув меня к себе лицом, подхватил за бёдра — и я уже сижу на столе, а он вклинился между моих ног.
— А как же завтрак? — несмело спросила его.
— Запомни: первое, что я хочу, когда просыпаюсь — это оказаться между твоих стройных ножек, так что впредь из кровати ни ногой без моего разрешения.
— О как? А может, я не хочу? — решила немного повредничать, нечего мне указывать, что и как делать!
— Захочешь, и вообще — обязанность жены: кормить своего мужчину досыта, — переместил руку мне между ног, не отрывая взгляда от моих глаз, медленно, словно пытая, начал меня возбуждать.
— Смотри, не подавись, — я смогла-таки съязвить, но вот голос предательски дрогнул — от движений его руки меня в прямом смысле затрясло, а затем словно что-то взорвалось, и всё расплылось в тумане.
Я помню свой крик от оргазма, Марат впился мне в губы и резко вошёл. А дальше я уже смутно соображаю, что происходило, меня сотрясало от перевозбуждения, он умудрился меня, заставить ещё два раза кончить, и только потом достиг кульминации сам. И всё-таки мне повезло, что он такой умелый в этом плане, только как бы мое сердечко ни остановилось после такого накала страстей.
— Ты как? — отстраняясь, с нежностью в голосе поинтересовался он.
— Пока не знаю, — нерешительно улыбнулась и уткнулась лицом в его грудь. Я смущена, и в то же время мне так хорошо…
— Девочка моя, — прижал меня к себе, продолжая бережно гладить, словно успокаивая, — мне очень хорошо с тобой, ты самое прекрасное, что у меня было в жизни.
Я чуть не расплакалась.
— Марат, — подняла голову и несмело произнесла, — почему ты сразу не сказал, что это ты спас меня? И спасибо за это — если бы не ты, то ни меня, ни Алисы не было бы на этом свете.
— Угу, особенно Алисы, — засмеялся он, продолжая с нежностью смотреть на меня.
— Хватит подкалывать, и не перебивай, — шикнула на него.
— Хорошо, говори, я весь во внимании, — начиная приближаться ко мне, явно для поцелуя.
— Поэтому я постараюсь попробовать… — но договорить не успела.
Марат напрягся, отстранился, и теперь его взгляд излучал неприкрытую ярость.
— Поэтому? — не скрывая злости, он переспросил? — Я должен был сказать при встрече, что спас тебя? Только поэтому ты решила нам дать шанс?
— Но…
— Молчи, — отворачиваясь от меня, пророкотал он, резко повернулся и выпалил: — мне не нужны одолжения, и твои подачки в качестве благодарности не нужны. Твою ж, — нервно провёл рукой по своим волосам, — так и знал, что будет нечто подобное! Лучше бы ты ни черта не знала! — резко развернулся и пошёл из кухни.
— Марат!
— Юля, не сейчас, — резко повернулся, жестом руки остановил меня, — мне нужно в спортзал, — видно, что в нём клокочет ярость.
Он обижен — я чувствовала это, мне почему-то самой больно. Он последний раз полоснул по мне взглядом, резко развернулся и ушёл.
М-да, а так всё хорошо начиналось. Я покачала головой, понимая, что сама виновата в нашей размолвке. Как теперь с ним мириться? Интересно, он отходчив, или как бывший — неделями недовольство демонстрирует?
Глава 16
Привела себя в порядок, вновь спустилась в кухню, чтобы разогреть завтрак. Правда, не знаю для Марата разогревать, или он объявит голодовку?
— А где Марат? — от неожиданности я вздрогнула, услышав голос экономки.
— В спортзале, — ответила, тяжело вздохнув.
— Поругались, что ли? — подойдя к холодильнику, чуть слышно поинтересовалась она и к себе поманила пальцем. — Вот тут, — показала она на место рукой, не попадёшь под объектив камер, поделилась она важной информацией.
— А возле двери у кабинета? — вырвалось у меня.
— Там да.
— Ух ты, ж! — вырвалась у меня, и я схватилась за голову.
— Подслушивала? — тут же догадалась она.
— Было дело, — не стала я отпираться.
— Плохо, конечно, Марат этого не любит, но поправимо.
— И что нужно сделать, чтобы скрыть свой промах?
— У Марата записи две недели сохраняются, а потом стираются автоматически. Так что тебе рыба моя, две недели нужно передним хвостом крутить так, чтобы о просмотре их забыл. И ты мне так и не сказала, по какой причине он в спортзале пар спускает? Поругались, да?
— Ну, что-то вроде того, он обиделся на меня.
И вкратце объяснила причину, что он спас меня, а я, когда хотела сказать, что давай попробуем наладить отношение, не ту формулировку выбрала.
— Ты что, совсем?! — постучала она легонько кулачком по своей голове. — У него чувство собственного достоинства ещё как развито, а ты…
— Да не думала я его обижать!
— Ой, да ладно, как обиделся, так и простит, — махнула она рукой, а потом строго посмотрела на меня, — а ты тут не стой, а иди, надевай купальник, и марш в бассейн мирится со своим, вернее, залечивать душевную рану, что нанесла ему.
— Не, в бассейн не пойду, хватит, вчера сходила, — отмахнулась я. Тем более что я ему скажу, когда туда приду?
— Слушай, ты на самом деле такая дремучая в вопросе совращения мужчины, или прикидываешься?
— Почему я дремучая? — взвилась я. — Если вы не знаете, то я замужем была.
— Да? А по тебе и не скажешь, другая бы уже давно возле бассейна круги наворачивали, выискивая лучший ракурс для соблазнения Марата.
— Ещё чего, — возмутилась я, — тем более у меня и купальника-то нет.
— А купальник-то тебе зачем? — заржала она, а вот я покраснела — до меня, наконец, дошло, куда она клонит.
— Думаю, что не сработает, недавно всё было, — опять отмела её предложение.
— Верь в своего мужчину, недавно не считается. И ещё на заметку — он у нас плавать любит, там он добрый, особенно после спортзала. Тем более чего ты упрямишься, забыла про камеры? У тебя только один способ его отвлечь — совратить.
— Мне что теперь, по-вашему, две недели его из постели не выпускать!
— Почему не выпускать, — удивилась она, — на работу пусть ходит, а тут, извини, крутись, как можешь, но до кабинета его не допускай, отвлекай его своими прелестями. Поверь, Марат, если узнает, что ты подслушивала, покажет тебе небо в алмазах.
Умеет же женщина мотивировать!
— Ладно, пойду, поищу что-нибудь провокационное, — поддалась я на её авантюру — что-то мне небо в алмазах смотреть не хочется.
— Ой, да что искать? Надень рубашку его, ну или что-нибудь такое, что при намокании просвечивать будет. Бельё не надевай — порвёт.
