А брат всё не звал меня и не звал. А я уж было привыкла, что с утра занятия, а после обеда я могу бежать к нему и сидеть там хоть до вечера. Хотя и не каждый день — боялась ему надоесть, если он будет лицезреть мою физиономию ежедневно. И, мало того, что меня от этих всех соблазнителей остроухих тошнило, так и он ещё молчал. И учителя про Сина ничего не говорили. А у Акара, когда тот заходил, так и не решилась ничего спросить.
Ладно, схожу к брату и так. Если что, то совру, что меня просто достали все их мужчины сумасшедшие, а я просто хочу хоть немного посидеть рядом с нормальным мужчиной. Хоть чуть-чуть. Вдали от них всех. Точно, это будет хороший предлог! Вроде?.. Но, как говорится, попытка не пытка.
— Лэр, я так больше не могу! — едва не плача, точнее, тщательно это изображая, ввалилась я в спальню брата.
— А что такое? — наследник, сидевший в кресле близ окна, с какой-то тонкой маленькой книгой, поднял на меня испуганный взгляд.
Услышав о моей трагедии, рассмеялся.
— Надо было сразу сказать, что тебе надо отойти. Ты же имеешь полное право идти куда хочешь по делам. А они, наверное, подумали, что раз ты не уходишь, да стоишь, их слушая, то дел срочных у тебя нет или тебе просто интересно с ними разговаривать. Вот они и не уходили.
— Но эти женихи какие-то бешенные! Они всё болтали и болтали! Слова не давали сказать! И вообще, почему ты смеёшься?! — схватила подушку и запустила в него.
Кресло исчезло вместе с братом до того, как в него угодил пуховой снаряд. Или… всё-таки, цветочно-травяной? Перья так не пахнут…
Кресло появилось в другом углу комнаты. Чуть погодя в нём появился и принц. Брат побледнел и тяжело дышал. Но когда я кинулась за лекарем, попросил остановиться.
— Живой я, — улыбнулся он устало, а по лицу его катились капли пота, — Пока ещё живой.
— Лэр! Не шути так!
Он грустно улыбнулся, внимательно смотря на меня. Потом вдруг фыркнул и предложил, уже бодрее:
— Надо бы тебе любовника завести. Хотя бы соври. Чтоб выделили тебе время «на игры с любимым».
Я покраснела до кончиков ушей. К тому, как спокойно или даже восхищённо остроухие относились к постельной части любви, мне до сих пор было трудно привыкнуть.
— Что, неужели из всех этих красавцев тебе никто не приглянулся? — брат недоумённо поднял брови, — А они так старались, бедолаги! Так старались!
Заходила кругами перед ним. Объяснила — с ним было легко говорить о моих настоящих мыслях и чувствах — что никого пока не люблю, так чтоб очень, да и боюсь, что большинство этих мужчин волнует лишь то, как натереть нос другим соперникам и получить себе или своим детям трон. Брат сочувственно смотрел на меня, но ничего не говорил. Вздохнув, добавила:
— Жаль, нельзя проверить, испытывает ли кто-нибудь из них ко мне хотя бы симпатию или нет!
Он вдруг широко улыбнулся.
— Есть способ. Объяви состязание для всех свободных мужчин Леса. И, мол, будут три условия. Первое: показать себя в искусстве. Мол, кто способен лучше всего украсить жизнь будущей жены?
— Да ну их с их красотами! — надулась, — Вот они покажут что-то, всех там очаруют, а мне потом замуж выходить?!
Брат посерьёзнел:
— Между нами говоря, в каких-то случаях любовь мужчины к женщине или женщины к мужчине начинается с того, что второй был великолепен или просто увлекающе хорош в каком-либо виде искусства.
— А! — отмахнулась, — Дребедень! Одним искусством сыт не будешь.
— Тогда второе условие или даже первое, — Лэр усмехнулся, — Пусть участники покажут насколько умеют драться. Чтоб ты была уверена, что избранник в будущем сможет защитить тебя и ваших детей.
— О, драки! Это великолепно! — захлопала от радости.
Наследник фыркнул. И прибавил:
— Впрочем, если не хочешь сразу замуж, пообещай чего-нибудь попроще: например, весь месяц гулять с победителем по вечерам. Мол, беседы на вкус победителя, любования звёздами, вкушение его сладостей… Пусть вкусное что-нибудь приносит, не ленится, да и ты вроде и в самом деле любишь покушать. А потом — сидение на берегу ручья или реки. В общем, чистая поэзия. И как бы у него будет шанс за месяц твоим сердцем совсем завладеть. А у проигравших целый месяц такого шанса не будет.
— А если он меня лапать полезет?
— А этого в условиях не будет. Да и… Рён, неужели, ты и нахала не зашибёшь?
Переглянувшись, расхохотались. И он лишь на краткий миг поморщился от следов ран. Брат… Тебя всё-таки не долечили? Или ты так передёргался из-за меня, в той ссоре? Я волнуюсь. Я очень сильно волнуюсь за тебя.
Лэр подмигнул мне:
— Заодно посмотришь, как эльфийские мужчины дерутся. Но, впрочем, самое важное — это третье условие — и его до того самого этапа состязания ты ни в коем случае не должна говорить. Никому! Третье условие — посадить у твоих покоев бутон голубой лилии.
— А разве она существует? Я думала, что эта лилия — только легенда.
— Вполне существует. Хотя и ныне растёт среди зарослей колючих кустов, чтобы первый попавшийся не нашёл и не прошёл. Свойства у неё те же, что и у цветка прародительницы эльфийского племени: новый куст вырастет даже из сорванного бутона, если его сорвёт тот, в чьём сердце есть любовь или иное искреннее чувство, но завянет в руках того, в чьём сердце нет любви. Разумеется, ты не скажешь прежде никому, что тебе известно о существовании голубой лилии.
— Лэр, ты просто чудо! — кинулась обнимать брата, — Ведь так я сразу пойму, есть ли кому-то дело до меня!
— Я «просто» или, всё-таки, «чудо»? — ворчливо отозвался тот.
Разжала руки, испуганно посмотрела на брата. Тот с мгновение смотрел обиженно, потом — рассмеялся. Шутливо щёлкнула его согнутым указательным пальцем по лбу. К счастью, рядом никого не оказалось и за избиение наследного принца мне не влетело.
— Кстати, Лэр… — задумчиво потянула молодого эльфа за рукав.
— Ась? — спросил он, передразнивая меня.
— А Син… ты что-нибудь выяснил о нём?
Наследник вздохнул.
— Син, говорят, заболел. Тяжело. Но никаких подробностей не уточняют. Но, ничего, есть ещё один способ всё прояснить. Но только придётся обождать немного.
Ночью меня разбудил стук в стену у окна. Настойчивый.
— Чего там? — проворчала, наполовину вылезая из одеяла.
— У вас всё хорошо? — осторожно осведомился Тин из темноты за окном, — Вас никто не беспокоил?
— Ночью? — фыркнула, — Ночью все спят. Вроде.
— Да, говорят, кто-то по лесу мимо стражников пробежал, быстро. Я забеспокоился, не угрожает ли вам чего. Но, раз у вас всё благополучно, то я рад. И, прошу прощения, что побеспокоил.
Вздохнула:
