Но твёрдые горячие пальцы вдруг сомкнулись на моём запястье, да рванули меня вперёд, к себе.
Я вскрикнула, поняв, что теряю равновесие…
Вторая твёрдая сильная рука вдруг подхватила меня, за спину, прижала к нему, твёрдо стоящему на ногах. Вот только…
Он слишком резко схватил меня, застав врасплох, да и стоял на холме чуть пониже меня, поэтому я упала на него. Губами на губы.
От прикосновения горячих, но нежных губ к моим, потрясённо застыла.
Он чуть сдвинул губы, на миг, сдавливая и мои, острожным, странным касанием…
Потом откинул свою голову назад, отстраняясь. Внезапно, опять мешая мне собраться с мыслями. Усмехнулся и сказал:
— Прошу прощения. Я немного промахнулся. Но я рад, что вы не упали.
Растерянно моргнула. Он, пользуясь моим замешательством, осторожно поднёс вторую мою руку, которой завладел прежде, к губам, целуя внутреннюю сторону ладони.
Снова посмотрел мне в глаза — его зелёные глаза сияли дерзко и весело — и, улыбнувшись, серьёзно сказал:
— А вот теперь всё как надо.
И, вдруг подхватив меня, растерянную, на руки, ступил к моему месту на скамье и осторожно усадил. Я успела ощутить какие сильные у него руки, как напрягались его мышцы. Да коснуться руками случайно, когда он меня поймал, горячего влажного тела.
Син вдруг подмигнул мне и, повернувшись спокойно, ушёл к другим участникам. Оставив меня в полном раздрае мыслей и чувств.
— Смотрю, ты в горном краю не только со старейшинами болтал! — весело сказал Хэл, вслед уходящему.
— Да что там ещё вечерами делать! — насмешливо отозвался Син, не оборачиваясь.
Когда он проходил мимо Мишура, то тот проворчал:
— Нам бы так часто промахиваться! И стало бы нас в разы больше, чем людей.
— Да кто тебе мешает-то? — проворчал Акар.
Старейшина сгрёб его за ворот, рванул на себя. Акар, сидевший рядом, но неожидавший такой подлости, вскрикнув, завалился на спину, на колени Мишуру.
— А ты молчи, зараза завидущая, — радостно сказал Старейшина юнцу.
Акар шумно выдохнул.
В следующий миг Мишур и сидящие рядом эльфы да посол из Жёлтого края рванулись в стороны, уклоняясь от мощной струи огня юного дракона. А тот появился снова, но уже с другой стороны от ряда участников, с краю. Мрачно руки скрестил на груди. Зыркнул оттуда на Старейшину сердито.
— Растёт, зараза! — Мишур радостно указал на него послу.
Тот, отчаянно просматривающий длинные полы рубашки и безрукавки, не сгорели ли, так зыркнул на дракона, что тот предпочёл временно заткнуться.
Оставшихся четверых участников я, кажется, вовсе не видела, оглохшая от странных ощущений и бешено стука собственного сердца. Такого громкого стука, что боялась, что другие его услышат. Закрыть бы его рукой, заслонить, заглушить, чтоб никто не услышал, но тело сковано как будто невидимыми путами. Мягкое тело, ослабшее…
После первого состязания между рядов поплыли эльфийки с корзинками свежих булочек и подносами с кувшинами, за ними — с графинами.
Во время перекуса к нам подошли Мишур и Акар. Мишур спросил как бы невзначай, что я читала в последний раз. Услышав, что искала сведения про растения, удивился. Почти тут же к нам подплыли Миру и его спутник — Нэл остался что-то тихо обсуждать с послами.
Миру вдруг нараспев, мягким, красивым, чистым голосом проговорил:
Горы песков растекаются словно золото под лучами жаркого солнца.
Мысли мои расплавляются словно золото, озарённые лучами из глаз твоих солнца.
Глядя на твои волосы, я вижу отблески пламени того костра, у которого родился.
Глядя на тебя, я рождаюсь заново.
Знаешь, мне приснился сон, в котором я обрёл крылья и стал птицей.
В том странном сне, когда я поднялся в небо, мир мне открылся.
Солнце грело, но не обжигало.
Гладь небес растекалась, словно шёлк, веяла прохладой.
Горы, такие высокие и непостижимые, вдруг стали словно дети маленькие, а потом, когда я поднялся ещё выше, стали ещё меньше.
И хотя птичье тело было таким маленьким, своими крыльями оно обнимало всё небо.
Знаешь, мне приснился сон, в котором я обрёл крылья и стал птицей.
В том странном сне, когда я поднялся в небо, мир мне открылся.
В том сне, в новом теле, я вдруг понял, что потерял всё, что имею. Но не смотря на ужас того осознания, я вдруг завладел всем небом и стал свободным словно ветер.
Прежде я завидовал ему. Как он носится между стен дворца и поднимает брызги мусора по улицам города. Я видел, как с шеи прекрасной женщины слетело, сорвавшись, ожерелье, а ветер поднял часть его бусин — и унёс в небо.
Разноцветные бусины падали с неба, словно волшебный дождь. Они обсыпали мою сестру, которая прежде плакала. Но в тот миг, увидев тот дождь, она уже весело рассмеялась и подставляла ладони подарку неба.
Я не смог развеселить её, как ни старался, а её слёзы, падая по бледным щекам на землю, падали по моему сердцу словно капли раскалённого металла. В те мгновения, глядя, как падают её слёзы, я ненавидел всю жизнь и свою слабость. В тот миг, когда её слёзы, падая по бледным щекам на землю, падали по моему сердцу словно капли раскалённого металла, я так мечтал, чтобы пришёл кто-то, способный развеселить её и совершить чудо.
Противный холодный ветер прилетел внезапно. Он носился между стен дворца и поднимал брызги мусора по улицам города. Я видел, как с шеи прекрасной женщины слетело, сорвавшись, ожерелье, а ветер поднял часть его бусин — и унёс в небо.
Разноцветные бусины падали с неба, словно волшебный дождь. Они обсыпали мою сестру, которая прежде плакала. Но в тот миг, увидев тот дождь, она уже весело рассмеялась и подставляла ладони подарку неба.
Я не смог развеселить её, как ни старался, а её слёзы, падая по бледным щекам на землю, падали по моему сердцу словно капли раскалённого металла. Но ветер, налетевший на нас внезапно и поднявший такой переполох на улице, смог развеселить её, словно услышал мои молитвы, словно пришёл исполнить обещание.
Тот дерзкий ветер подобрал оборванное ожерелье — и раздарил его осколки другим людям.
В этой жизни мы что-то теряем, но что-то находим.
Знаешь, мне приснился сон, в котором я обрёл крылья и стал птицей.
В том странном сне, когда я поднялся в небо, мир мне открылся.
В том сне, в новом теле, я вдруг понял, что потерял всё, что имею. Но не смотря на ужас того осознания, я вдруг завладел всем небом и стал свободным словно ветер.
