— Я не хотел… драться с ним. Я… не мечтал о ненависти его.
— Вот и живи, раз ты такой заботливый брат своей сестре! — проворчал король.
Каждый долго размышлял о чём-то, не решаясь прервать мысли других. По крайней мере, мне вдруг показалось, что отец сейчас замер в нерешительности, не зная, как ещё подступиться к сыну или ко мне. А ещё он снова долго разглядывал тот молодой клён. И в какой-то миг нахмурился. Но взгляда от юного дерева не оторвал.
— Это Памятное дерево? — вдруг не выдержал Лэр, — Ты очень часто смотришь на него.
Отец устало посмотрел на сына:
— А разве это должно тебя волновать?
— А почему нет? — не сдавался молодой эльф, — Ты так редко говоришь о себе! А мне интересно, что творится в твоём сердце.
Что, и даже с ним? Он даже с Лэром почти не бывает откровенным?!
— Что творится в моём сердце?.. — задумчиво произнёс король эльфов, потом нервно как-то засмеялся, — Какое это имеет значение? Тем более, сейчас?..
— Но я же твой сын! — обиженно выдохнул Лэр.
Отец повернулся к нему. Я не видела его лица. Но видела, как что-то дёрнулось в лице брата. А потом король снова стал смотреть на клён. Долго не отрывал от дерева взгляд. Как будто спрашивал о чём-то. Или вспоминал что-то печальное, но важное. Потом отлепился от стола, в котором как будто невольно пытался обрести хоть какую-то опору. Стал между нашими креслами. Снял свой обруч с головы, задумчиво покрутил на запястье.
— Красивый и лёгкий, не правда ли? — спросил Хэл глухо.
— Ну… он сколько-то весит, — растерянно сказала я, — Металл таки. И камни.
А брат промолчал. Он не смотрел на эльфийскую корону, а будто пытался что-то разглядеть в глазах отца.
— Среди людей ходят сказки о королях. Да и легенды… — эльф продолжал медленно крутить корону на руке, — Много легенд. Что короли носят красивую одежду, много одежды. И украшений из драгоценных металлов и камней у них навалом. И наедаются они до отвала. Всегда. И женщин выбирают, сколько хотят. Любых. В этом мире всё для них. Но… разве многие задумываются, что эти короны такие тяжёлые?
Хэл слишком долго ничего не говорил, смотря на серебряный обруч, замерший на его запястье. Невольно протянула ладонь под эльфийскую корону, приподняла.
— Не слишком-то и тяжёл. Хотя, наверное, голова устаёт, если носить его постоянно. А у человеческих королей короны, особенно парадные, такие массивные на вид.
— Да нет… Голова привыкает. Тело привыкает ко всему, — король эльфов вдруг опустил корону на стол между мной и Нэлом, точно посередине, громко.
Обошёл стол, снова сел напротив нас, где прежде сидел. Задумчиво плечи растёр, словно ему вдруг стало холодно.
— Раз уж мы договорились говорить серьёзно, хотя бы сегодня и хотя бы один единственный раз… Король должен справедливо решать все ситуации. Лёгкие, запутанные. И наказывать тоже должен король.
Протянула:
— Ну, это вроде как обычно.
Хэл прищурился, вглядываясь в меня:
— Допустим, ты не считаешь, что сделать кого-то разведчиком — это такое уж страшное наказание. У людей как-то проще относятся к этой профессии. Но… — чуть выдержал паузу, продолжая нервировать меня этим въедливым взглядом, — Зарёна, у эльфов Чёрную чашу осуждённым должен давать наш король. Или королева. Если у неё нет супруга.
Ээ… что?!
— Лэр не видел казнь Сина. Но ты видела. Ты хочешь давать Чёрную чашу другим?
У меня в глазах помутнело. Прямо так и вспомнился Син, такой спокойный… и как у него лицо перекосило… как кровь изо рта пошла… как он закашлялся, разбрызгивая свою кровь по земле и по моему отцу…
Вскочила. Вскричала:
— Но… почему? Почему именно я?!
— Если Лэр не выживет, а у тебя не будет супруга, то, следовательно, королевой станешь ты. И ты будешь прогонять оступившихся из Эльфийского леса, проклиная их и нарекая Забытыми. И ты будешь отдавать осуждённым на казнь Чёрную чашу. Они, следуя обычаям, будут стараться уйти спокойно. Хотя бы вначале. Не все… но будут. А тому, кто вручает Чёрную чашу, положено спокойно отдать её и смотреть. Как и я в тот день смотрел на Сина. Даже при том, что он — один из лучших моих помощников. Почти друг. Но надо было отдать ему яд и смотреть, как он пьёт, как он мучается и замирает, уходя на Грань.
У меня сердце забилось бешено от воспоминаний. Будто снова пережила весь тот ужас. Всю ту бурю чувств.
— Я тогда взял Тина, чтобы сопровождал тебя. Ожидал, что ты не сможешь стоять спокойно, — Хэл прищурился, — В обморок упадёшь или кинешься его защищать. Но представь: ты стала королевой нашего народа. И теперь не я, а ты отдаёшь Чёрную чашу следующему осуждённому. Тин не будет тебя поддерживать. Меня не будет. Лэра больше нет. Только тот преступник и ты. Иногда удастся обойтись без толпы его родственников и друзей. Но не всегда. Им захочется прийти, чтобы попрощаться, чтобы хоть так поддержать его, показав, что он всё ещё им дорог, даже оступившись, что хотя бы немного они разделят его боль. А они будут плакать. Может даже проклинать тебя. Может, кто-то из них попытается напасть на тебя, потеряв рассудок от боли и отчаяния. А ты будешь спокойно стоять и смотреть, как осуждённый перед тобой пьёт яд из чаши. И ты не сможешь каждому налить яду, который делает уход за Грань быстрым и простым. Они будут мучиться… от некоторых ядов они будут страшно мучиться… А ты…
А передо мной снова возник несчастный Син, пытающийся держаться невозмутимо в последние свои мгновения… когда он ещё держался… когда боль стала выше его сил… его исказившееся лицо… его кровь, которой он давился… он задыхался…
— Хватит! Прекрати!
Отчаянно обхватила голову, сжала крепко-крепко, так чтобы стало неприятно, очень неприятно. Так, чтобы хоть это отвлекло меня от жутких воспоминаний.
А Хэл спокойно продолжал, невзирая на мои мучения:
— Снаружи выглядит, будто ты отдаёшь несчастному яд. Но на самом деле, ты тоже будешь пить яд из Чёрной чаши. Яд чужой боли, чужого ужаса, последней агонии… яд вины… Тебя будут мучить кошмары… Особенно, поначалу. Первых казнённых ты никогда не сумеешь забыть. Никогда. Их стоны, хрипы, их крики будут звучать у тебя в ушах. Долго. Особенно, в начале. Крики их близких…
— Нет! Не надо! Не продолжай!
— Их ненавидящие взоры будут преследовать тебя. Будут резать душу. Даже если они внешне смирятся, в душе они никогда тебя не простят.
— Не надо! — у меня слёзы из глаз потекли.
Брат вскочил, роняя кресло. Рванулся ко мне, крепко обнял, целуя в затылок.
— Но иногда, вскоре после казни или спустя время…
— Не надо!
— Отец, перестань! — рявкнул Лэр.
Но король продолжил свой жуткий рассказ, от которого кровь стыла в жилах, спокойно и чётко произнося слова, чеканя фразы с ужасным смыслом:
