Король эльфов посмотрел в нашу сторону. Попросил вдруг устало:
— Сын, отпусти её. Пусть скажет своё мнение. Я сам не могу понять, на что мне намекает мир. Может, Зарёна угадает?..
Тот послушался. Отпустил. Выдохнула робко:
— А если… если мир хотел сказать, что сегодня что-то стало ближе?
Синица влетела в комнату и села мне на плечо. Так доверчиво.
— Сегодня что-то стало ближе? — уточнил Хэл, внимательно смотря на нас.
Издав бодрую трель, птаха перелетела ему на руку.
— Но… я тебя ранил?
Она спрыгнула на подоконник.
— Я её ранил? — Хэл указал на меня.
Сначала вестница мира отпрыгнула ещё дальше, а потом перелетела на его руку, ту же самую, лежащую на подоконнике. Прямо на кровь, ещё не всю подсохшую.
— Может… — начала я, но смущённо примолкла.
— Что? — требовательно спросил мужчина.
Но это… как бы…
— Что ты думаешь об этом знаке? — спросил он уже с мольбой.
Робко посмотрела ему в глаза.
— А может… Мир говорит о твоей ране?
— О… — отец вздрогнул, — О моей?!
— Птица же… стоит на твоей крови?..
Синица подпрыгнула и снова опустилась туда же. Кровь брызнула из-под её лапок, ещё больше заляпав рукав Хэла, подоконник и, более того, запятнала и её пузо.
— Моя… кровь… — голос мужчины дрогнул, — На тебе?
Птаха продолжала сидеть неподвижно. Он побледнел.
— Моя… боль… твоя боль?.. — его голос стал каким-то глухим, — Даже… моя боль?..
Вестница мира подпрыгнула.
— Но… причём тут моя боль? Я просто… голову повредил… — Хэл нахмурился, — К тому же, меня и прежде ранили. Не раз. Мне было больно. Но почему мир заговорил со мной именно сейчас?..
Синица грустно запела. И вылетела в окно. Остроухий мужчина долго всматривался наружу, но больше ничего не происходило.
Потом он со вздохом отошёл от окна. Сел в ближайшее кресло. Указал в кресла напротив. Попросил тихо:
— Присядьте.
Мы послушались. Из леса грустно запела птица.
— Тогда… — глаза его расширились. И отец указал на кресла рядом с ним, — Тогда пересядьте сюда, ко мне поближе.
И вдруг… в лесу запели, бодро. И на несколько голосов. Как будто вдруг наступила весна. Так радостно птицы поют только весной, собирая свои семьи или радуя свои пернатых супругов и детей, пока все сытые и есть свободное время.
Мы, робко переглянувшись, пересели к нему поближе. И долго смотрели кто куда. Хэл и сам не спешил начинать разговор. Вздохнул. Раз. Два. Ещё долго думал о чём-то или следил за нами. Правда, я не решилась посмотреть на него, чтобы проверить свою догадку.
Первым заговорил принц, виновато:
— Прости, что я ранил тебя, отец.
— Ничего.
Покосилась на короля эльфов. Тот устало улыбнулся.
— Я понял, что ты пытался защитить её. Ты просто её защищал. Я не ожидал, что мой сын и моя дочь от разных женщин сумеют подружиться. Да ещё и так быстро. Но я рад, что это случилось, — он задумчиво руки соединил, переплетая пальцы.
Из леса донеслась робкая трель. И снова там все притихли. Даже ветер.
— Но, всё-таки, вашей дружбы недостаточно, чтобы позаботится о Лесе и нашем народ, — взгляд задумчивый на нас. И Хэл вдруг признался: — Вообще-то, я позвал Зарёну на казнь Сина не для того, чтобы они смогли попрощаться. Я хотел их испытать.
Вздрогнула от страшной мысли. И, подавшись вперёд, спросила:
— Ты… ты хотел, чтоб меня пробрало — и я радостно выскочила замуж? Чтобы больше самой на это не смотреть? И больше в этом не участвовать?!
— Не совсем, — Хэл со вздохом потёр голову, потом задумчиво и осторожно — колено, — Я хотел испытать вас двоих. И тебя, и Сина. Это было жестоко, но полезно.
— Н-но так… вдруг…
— И поэтому ценно втройне, — король, поморщившись, потёр шею со стороны спины, — Вот вы учите историю разных народов. Разные виды искусства. В том числе, литературу эльфов и других народов, дабы познать, какие ценности у нас и у других народов. Лэр читает книги о ведении войны, о битвах, об оружии. Об алхимии и лекарском искусстве. Да и Зарёне, как мне сказала королева, она тоже подсунула что-то почитать о растениях из разных стран, полезных и ядовитых. А впрочем, конечно же, они все полезны, просто у всего должна быть мера. Но… ведь этого мало! В жизни столько всего происходит неожиданного, — он горько усмехнулся, — К примеру, я вызвал вас сегодня поговорить. Я ожидал, что Зарёна может устроить истерику. Но я и подумать не мог, что мой сын попытается меня убить. И как! Шкафом!
Лэр вскочил из кресла и упал на колени:
— Простите меня, мой король! Я не хотел!
— Встань, — проворчал тот, — И сядь обратно. Я не хочу, чтобы ты лишний раз тревожил свои раны.
— Простите меня! Я совершил большую ошибку! — молодой эльф поклонился, коснувшись головой пола — и только потом поднялся и вернулся в то же кресло, где прежде сидел.
— В жизни правителя будет много сложностей. И много, очень много, неожиданных. Выдержки у вас пока не хватает. У обоих. В то время как нужно иметь спокойный рассудок, чтобы найти выход.
Мы смущённо переглянулись с братом. Таки король нас прищучил. Нам стало совестно.
Хэл чуть погодя продолжил:
— Я хотел проверить, что выберет Син: побег или яд, трусость или принятие вины за свою ошибку, свою жизнь или верность нашему народу? Ему важнее он сам или следование законам? Особенно, когда что-то внезапно случится. И времени на раздумья у него почти не будет. Он прошёл испытание с честью. Как я и предполагал, — отец снова вздохнул, — А ты не прошла, Зарёна. Пришлось магией тебя сдерживать. Ещё и убежала потом. И пропала. Мы с ног сбились, пока тебя искали. А Акар притащил тебя несколько дней спустя, заболевшую. Сказал, что ты тяжело болела. К счастью, он лекаря нашёл где-то поблизости.
— Значит, Акар…
Это Акар пришёл тогда, чтобы забрать меня от Матарна! И так, и эдак пытался. То напасть, то, когда тот оказался сильнее, пытался просто уговорить, расписывая выгоды. Никто не мог меня найти, только он. Вот только… Выходит, это Акар предложил Матарну сказать мне, будто всё случившееся было сном! Это мой друг пытался мне соврать! Но почему?.. Почему Акар хотел обмануть меня?.. Да ещё и вместе с Матарном? Он мне не друг? Или он считал, что так будет лучше? Для меня?.. Для него?.. Или… для Матарна?! Он пытался вмазаться в доверие к Матарну, чтобы забрать меня обратно к эльфам? А почему именно туда? Считал, что мне так будет лучше? Или ради славы моего спасителя? Я не понимаю. Ничего не понимаю! И это страшно! Я ведь ему верила…
