В серых глазах, впившихся в меня, словно лезвия кинжалов, я прочитал укор. Мне отчётливо вспомнился запах роз в вазах… звон разбитой вазы… То, как я перепрыгнул через подоконник и поймал в саду возле дворца край её шали…
Я до сих помню тот миг очень ярко… как притянул её к себе и крепко обнял… Чувствуя её спину и то, что было ниже, прижатым к себе… обвив руками её шею… уткнувшись лицом в корону её волос… Её худое тело, пахнущее цветочными духами… Тёплая кожа плеч под моими ладонями… Тот хрупкий, тот неуловимый миг, когда держал Тэл в своих руках… О, как же это было волнующе! И как сладостно!
А потом очнулся. И почему-то как-то смутился, будто я прикоснулся к женщине в первый раз. Сказал тихо ей:
— Прости, я… я не удержался.
Она было задёргалась в моих руках. И мне бы отпустить её. Но так хотелось почувствовать её тепло хотя бы на миг… её запах… её хрупкое изящное тело…
Мои руки невольно опустились вниз. По нежной коже плеч… Вниз, туда, где кончики пальцев невольно сползли по основанию её мягких грудей, а ладони при этом чувствовали твёрдость её рёбер… изгиб её тонкой талии, переходящий в упругие бёдра…
Девушка замерла и как будто не возражала.
Страсть застила мой разум…
Её нежные губы… её волосы, которые я невольно расплетал, желая почувствовать как этот шёлковый водопад, благоухающий цветами, потечёт между моих пальцев… Её хрупкое тело, но такое притягающе мягкое и упругое в груди и в её бёдрах… её нежная бархатистая кожа…
Женщина Рана… Чужая женщина…
Но, даже поняв это, я всё ещё хотел остаться с ней… слиться с нею надолго… навечно… навсегда…
Нежно лаская её и нежно целуя, я так хотел сделать эту ночь волшебной и для неё…
О, если бы можно было остаться в этом мгновении навсегда!
И на празднике в мою честь я при всех сказал, что хочу выбрать Тэл своей женой.
Я подошёл к ней, застывшей с флейтой у окна. И взгляд юной женщины облил меня холодом.
— Я благодарна вам за вашу симпатию ко мне, Хэл, — сказала она вежливо — всего лишь вежливо — и низко поклонилась, отчего пряди её волос скользнули по плечам, сегодня прикрытым рукавами, но ещё недавно такими тёплыми и нежными в моих руках.
Тэл указала на Рана, который стоял поодаль, у стола, но напряжённо смотрел на нас:
— Но Ран мой жених. Я уже согласилась идти по жизни за ним.
И мой соперник, поняв, что она всё ещё его женщина, женщина, чья душа всё ещё тянется к нему, счастливо улыбнулся.
Она… она у всех на глазах оттолкнула меня. И на мой сердитый взгляд ответила взором, полным ненависти. О, сколько ненависти было тогда в её серых глазах! В ту ночь я подумал, что это было согласие, чтобы остаться со мной. Тогда я не понял, что она просто смирилась и подчинилась воле наследного принца. Но она не собиралась сдаваться теперь. Оттолкнула меня при всех!
И мне пришлось прикинуться невозмутимым. Будто и не было ничего, кроме симпатии да лёгкого интереса к ней. Хотя внутри меня бушевала буря. Хотя мне хотелось развеять пылью по свету этот проклятый дворец, в котором меня так страшно унизили.
Я… я всё-таки любил тебя, Тэл?..
И, скользнув взглядом по замершим красавицам, назвал имя самой красивой из незамужних жительниц Эльфийского леса. Она отставила тарелки, грациозно поднялась из кресла. Низко поклонилась. Сказала красивым голосом:
— Я благодарна вам за вашу симпатию ко мне, мой король. И низко поклонилась. И улыбнулась, вроде радостно, но её глаза слишком алчно, слишком торжественно сверкнули, — Клянусь, я сделаю всё, чтобы быть лучшей из невест этого леса! И, если вам будет угодно, вы оставите меня или выберете своей женой.
И другая женщина медленно, сияя, пошла ко мне и встала около меня. Не Тэл…
"Оборванная мелодия" 9.3
Я отомстил. Так я отомстил. С тех пор рядом со мной появилась прекрасная статуя. И было трудно сказать, кто кого украшал своей красотой — корона королеву, или королева — её? В музыке и составлении духов моя жена была искусна, но, правда, мастерством особым не блистала. Ещё она увлечённо поддерживала и шлифовала свою красоту, красоту дворца. И только. До всего остального ей не было никакого дела. Разве только, она очень строго следила за вежливостью. Чтобы к ней всегда обращались с должным почтением, меру которого определить могла только она. Она была горда, моя королева, очень горда. Она была красива. И человеческие посланники, и драконьи завидовали мне и разносили слухи о её несказанной красоте. Я был горд, как обладатель сокровища. Как обладатель красивого камня. И только.
А Тэл отомстила мне, лишив меня моего сына. Она отдала заботу о нём в руки своего супруга. Не знаю, понял ли он?..
Но тем, кто погубил Кана, был я. Он сгорел живым из-за меня.
Так моё наказание стало ещё более нестерпимым. Я мог только молчать и делать вид, будто мне всё равно. А Тэл и Ран, повиновавшись моему приказу, перебрались жить вдали от всех. И больше не попадались мне на глаза…
Я посмотрел на деревья и цветы вокруг меня: побоявшись занудного внимания и доставучих государственных дел, сбежал в глушь леса в какой-то человеческой стране. Со вздохом поднял мой инструмент, стёр с него налипшую грязь своим платком — белоснежная тонкая ткань и цветочная вышивка скрылись под уродливыми тёмными пятнами.
Сегодня я играю не просто мелодию. Я хочу вложить крик моей души в льющиеся из струн звуки. У этой мелодии не будет слов: мне не дано облечь мои душевные муки в слова. Я никогда не смогу выговориться обо всём, что меня терзает. Впрочем, мой инструмент выслушает меня. Мои крики, рвущиеся с уст, подхватят эти струны. Этот чужой лес выслушает меня. Ему придётся выслушать меня. Но эту мелодию я не закончу. Я оборву её, не доиграв до конца. Потому что мне страшно играть этот конец — я предчувствую, что он будет ужасным и мне не хочется о нём думать. И закончить мелодию светлой надеждой тоже не могу: мне не на что надеяться.
И если я когда-нибудь при ком-нибудь повторю эту мелодию, то у неё тоже не будет конца. Но, к счастью, у моей жизни конец когда-нибудь будет. Но только… вдруг и там, за Гранью, я не смогу обрести покой? Вдруг там он найдёт меня и посмотрит на меня своими пронзительными серыми глазами? Я не выдержу его взгляд! Я не смогу выдержать ещё один его взгляд!
Однако жизнь была милостива к Тэл: не прошло и девяти месяцев после гибели Кана, как она родила ещё одного ребёнка! Второго сына. Значит, она уже ждала ребёнка, когда их схватили? И она… она хотела уйти за Грань вслед за мужем, зная о том, что у неё будет второй сын?! Или… она тогда ещё не знала? Но, как бы там ни было, Кан своей гибелью спас жизнь своего младшего брата. Мой сын погиб, чтобы сын Рана смог выжить. Моя боль стала ещё сильнее: теперь к удушающей зависти примешалась ещё и жгучая обида на этого проклятого эльфа, которого так любила Тэл!
