— Что, так сразу?! — недоумённо моргнул Син.
— Чтоб уж отстали поскорее. Девки говорили, что можно всё закончить быстро основное. Чего-то там куда-то воткнуть — и выткнуть. У мужика палка, у бабы — дырка.
— Это… это кто вам такое рассказал? — он вдруг рассердился, — Вот так чтоб опошляя всё?
— Да так… Я иногда подслушивала у реки, о чём тайком шептались бабы. И вроде не так уж сложно зачать дитё — чего-то там засунуть и…
Он вдруг шагнул ко мне, рот рукой мне прикрывая.
— Бедная девочка! Зачем вы слушаете всякую ерунду?
Мрачно столкнула его руку:
— А что, у вас другие есть какие-то полезные идеи? К примеру, можете меня вы сейчас похитить? И вернуть, когда уж утрясётся всё? Доставить к брату или спрятать у себя?
Эльф шумно выдохнул, взглянул в глаза мне мрачно. И, отойдя, туда-сюда по моей спальне заходил, задумавшись.
— А замуж вас саму ещё не тянет? — спросил вдруг, остановившись.
— Нет вообще, — зевнула, проворчала, — Так вы меня сегодня насиловать собираетесь или нет?
Син вздохнул устало.
— А любимый у вас хоть есть? Или совсем нету на примете никого? Хотя бы просто симпатичного?
— А иначе не отстанут?
— Боюсь, что иначе ещё долго не отстанут. Если в этой ситуации пристать не выйдет, дождутся следующую подходящую или сами всё подстроят. Пока не замаячит надежда увидеть нового наследника.
— Ну, тогда… А что, вы б так любого сюда мне в спальню притащили?
— А вам кого угодно?
Вздохнула.
— Но вы вроде метите на королевское место?
Остроухий мужчина мрачно сощурился:
— Не до такой степени, чтоб вас при первой же возможности схватить и изнасиловать.
А всё же не такой он и противный, этот Син.
— А если… Ну, допустим… Я вам кого-то назову — и вы его сюда притащите, этой ночью?
Эльф серьёзно в глаза мне заглянул и ответил:
— Притащу, если вам то приятно будет. Но, надеюсь, без вот этих глупостей про дырки и палки и чтоб всё было быстро, лишь бы отвязались. Есть у вас хотя бы немного любимый мужчина? Чтоб вам приятно было, если бы к вам он прикоснулся?
— А если… есть? Или я потом полюблю его? Бабы говорили, что иногда это бывает приятно. И с кем-то после расставаться им уже не хотелось.
Он проворчал:
— Баб я ваших… — и внезапно замолчал.
— Того?..
— Зимой и в прорубь, вниз головою. Чтоб навсегда замолкли — и не смущали молодое поколенье своими словами.
Помедлив, робко уточнила:
— А что… всё совсем сложно?.. То?..
Мужчина снова устало вздохнул и присел на край моей кровати, но подальше от меня.
— Так что, совсем нету любимого у вас? И никогда не нравился никто?
Замялась. Нервировал меня вдруг рассевшийся на моей постели Син, да в спальне с заколоченными окнами. И вопросы его… Мне даже обидно стало вдруг: девчонки в деревне многие о ком-нибудь болтать со временем начинали, там, многие о сыне кузнеца, а кто-то — не про него. А меня как-то раздражали мужчины. Побить хотелось их всех. Чего они обижали нас с мамой? А иного не хотелось ничего…
— Так вы… и с Нэлом тогда не спали?
— А вам не говорили, что мы оба ранены были тяжело?..
— Понятно, он вас спас. Или не до того было.
Пробурчала:
— Это я его сначала спасла. Ещё за сколько-то дней до того.
— Это как? — заинтересовался мужчина.
— Его кто-то ранил отравленным лезвием. А я случайно его нашла. Поняла, что яд. И яд выпила из раны с кровью его — и выплюнула. Потом мы вместе валялись.
— Способ логичный, но крайне опасный, — задумчиво отметил он и куда-то в сторону посмотрел.
— И я ещё Нэла по башке приложила.
— За что? — недоумённо развернулся ко мне Син.
— Я ему сказала, когда в себя пришли: смотри, не влюбись, а то твоя спокойная жизнь накроется медным тазом.
— А он?
— А Нэл сказал, что никогда ему и не жилось спокойно. Ему что одной головной болью меньше, что больше — то без особой разницы. И я его не напугала. И что, впрочем, не против он иметь такую головную боль, как я.
— А вы? — Син прищурился.
— А я так медленно к нему подошла, да как по башке ему вдарю! Сказала, мол, тогда хочу быть головной твоей болью. И ушла.
Мужчина расхохотался. Я никогда не видела, чтоб он так смеялся. Так долго и как-то, что ли… тепло?..
— Ребятня! — Син выдохнул, отсмеявшись, — Так, а он потом что?
— А он больше не искал меня. Не спешил меня по голове ударить тоже. Потом я помогала Вячеславу… Ну, принцу Черноречья.
— Я наслышан. Так Нэл что?
— Меня один из союзников принца ударил в спину. Нэл нашёл меня, едва живую. И выходил. Почти. Я, правда, потом сбежала…
Эльф долго молчал, глядя куда-то на заколоченное окно.
— Но, кажется, Нэл вас потом простил?
— Вроде простил! — вздыхаю, — Хотя он молчал потом о том, а мне до сих пор совестно.
— Но вроде вы с Нэлом хорошо ладите? Говорите ему, что вздумаете, чувства при нём свои проявляете свободно.
— Более-менее хорошо. Он, бедолага, меня терпит.
— Так, я понял, — Син встал, прошёл ко мне и встал напротив меня.
— Уже насиловать будете? — испуганно сжалась я.
С него станет меня забалтывать, чтоб незаметно подойти. Ну, как знахарь деревенский с молочными зубами. Повяжет нитку и говорит-говорит… Ходит вокруг, да туда-сюда… и говорит-говорит… Ерунду… али сказки какие… Потом, когда заслушаешься его, много всего интересного наговорит. И как-то в очередной раз мимо пройдёт — и за нитку дёрг! И нету зуба, что шатался. И как-то не страшно совсем было зубы дёргать шатающиеся у него. Мы к нему всей деревней ходили. Сказки послушать и зубы дёргать. Ради дёрганья зубов он много рассказывал сказок. И даже меня пускал. А ради того, чтоб снова послушать его, дети и меня за собой пускали, при нём не толкали. И мы ещё хвастались детям из соседних деревень… Так, а что это я вдруг вспомнила про то?!
— По-моему, вам больше всего подходит Нэл, — сказал, вдруг улыбнувшись, Син, — Со мною вы напряжены, а с ним общаетесь легко.
— А какая разница? Это ж вроде не относится к палкам и дыркам? И вообще… вдруг у нас с ним того… и стерпится-слюбится?
— А я вам разве уже не говорил? — усмехнулся мужчина, подходя ещё ближе, но руки скрещивая на груди, своей, — Пока я жив — я ещё не проиграл. Вы ещё ребёнок, Рён, не знаете или не думаете, что многое в этом мире со временем меняется. И любовь, порою, тоже. Она проходит у многих, а у кого-то становится серьёзнее, углубляется.
