Наёмник выпил половину, задумчиво рот протёр тыльной стороной запястья. И таки добавил:
— А новодальцы, грят, с остроухими лаются.
Стражники довольно ухмыльнулись, да и я за компанию, так как новодальцев тоже терпеть не могла, как и светопольцев: из-за этой долгой вражды как раз и сгинула ближайшая мамина родня. Мужчины — на поле битвы, хотя один вот был стариком, калекой, вышедшим защищать деревню при набеге очередном врагов. Женщины — от голода.
— Скандал у них с эльфами страшный, — продолжил, улыбаясь, наёмник, — Те поймали не то лизоблюда Вадимира, не то родственника, да руку ему порезали. Эдак поцарапали маленько, а тот — вопить. И к королю. Ежели нам повезёт, то новодальцы с остроухими погрызутся — и те их раздавят как букашек.
— Вадимир против сильного не пойдёт, — с сомнением заметил старший из стражи.
Какое-то время тишина была в зале почти пустом. Потом дверь скрипнула, запуская зарёванного парня, волочившего правую ногу и опирающегося об самодельный посох.
— Люди добрые али ты трактирщик… — вновь вошедший, из крестьян, причём, судя по одежде, из бедных, всхлипнул, — Угостите меня вином! Тошно прям, не могу!
Трактирщик и стражники отвернулись, будто и не было его. А наёмник серьёзно спросил, чуть погодя:
— А чё случилось?
— Да сестра моя… — калека всхлипнул, — К алхимикам продаваться пошла! Чтобы тело её на опыты… — и, уже не в силах сдерживаться, осел на пол, палку выронил и зарыдал.
Продаться алхимикам на опыты… хреновая участь, учитывая, что из их школы не все подопытные зайцы возвращаются, а у вернувшихся бывают последствия со здоровьем или с продолжением рода… Нищета, увы! Хотя, поговаривают, что алхимики не всех берут, а детей и девушек, женщин молодых обычно выгоняют, может, и сунув чего пожрать или горсть медяков в дорогу.
Вздохнула.
Но, на мой взгляд, если уж и выбирать — мужикам тело продавать или алхимикам на опыты — второе заманчивее. Там мучиться не так долго.
Задумчиво отпила квасу.
А всё-таки, спасибо Григорию, что драться меня научил! Хоть он, мерзавец, и кинул меня, вспомнив, что я лицом похожу на его заклятого врага, однако же, благодаря подаренным им урокам, мой выбор, куда податься от нищеты и оставшись одной, существенно увеличился! Даже в служанки и няньки к господам могу не идти. С вышивкой, шитьём могу не маяться — и не люблю всю эту мелкую пакостную работу, и других мастериц хватает из простонародья, особенно, у кого кормильцы все на войне сгинули. Тут уж на один заказ несколько протянутых рук от мастериц и просто рукодельниц. И в поле, в огороде карячиться теперь не обязательно. И от мужиков защититься могу, ежели кто полезет…
— Может, тебе деньжат подкинуть? — вдруг предложил наёмник, — Успеем ещё догнать?
— А тебе зачем? Что попросишь? — парень напрягся.
— Да за просто так! — наёмник взлохматил свои тёмные, вьющиеся волосы до лопаток, — Али не веришь? Мне тут на днях за работу знатно заплатили. А, грят, если кому-то часть добра хоть иногда отдавать, везти в делах будет. Ну, али дерево памятное за моё здоровье и благополучие посади, если тебе не лень?..
— А хочешь… — глаза калеки радостно сверкнули, — Хочешь, в жёны сестру отдам? Она, кстати… — он со стоном за посохом потянулся, но тот далеко лежал.
Впрочем, ко мне близко, потому я легонько пнула деревяшку, подкидывая к его коленям. Парень улыбнулся мне радостно, а стражники, видимо, обо мне наслышанные, что мужикам от меня добра не видать, как-то заинтересованно слишком на меня покосились. А я чё? Мне жаль что-то стало этого калеку. Тут неизвестно, что хуже — быть бабой в многодетной семье, лишившейся кормильца, да ещё с калеками и стариками-родителями на шее, или быть молодому мужчине, от которого после возвращения с битвы никакого нет особого прока!
Калека сжал свой посох, ещё раз улыбнулся мне — вяло улыбнулась в ответ — поднялся со стоном. Приосанился, плечи развернул, голову гордо поднял:
— А сестра моя и лицом хороша, и честь свою девичью сберегла! Хорошая жена тебе будет!
— Что, у тебя так много сестёр, что ты их так охотно незнакомцам разбазариваешь? — осклабился наёмник, — Уймись, парень, ты меня впервые видишь!
— Так ты ж мне хочешь помочь! — благодарный тёплый взгляд.
— Я тебе ещё не помог даже, — странник прищурился, руку на рукоять меча положил, ухмыльнулся мрачно, — А вдруг передумаю?
— Так то… — молодой калека приуныл, — Так то воля твоя. Помогать али не помогать, — плечи его поникли, голову опустил, — А так-то… да, у меня ещё шесть сестёр. Да жена молодая тройню принесла. А я… от меня проку никакого… А тут человек добрый… вроде… вот и подумал, вдруг пристрою сестру замуж за сильного человека?
Наёмник вздохнул, подошёл к нему, руку на плечо положил:
— Корзины, что ли, плети, али мебель из прутьев. Руки-то у тебя работают?
— Ох, и верно! — калека просиял, — Ох, спасибо тебе, добрый человек, за мыслю подкинутую! Теперь не только от меньшого брата, что рыбу ловит, польза будет, но и от меня!
— Давно она ушла? — спросил наёмник, — Может, ещё догоним? Кстати, сказала-то хоть, в какую именно школу алхимиков пошла?
— Нет, — уныло сказал парень, плечи его поникли, — Ночью молча убежала. Подруга сказала её, что она недавно в разговоре обмолвилась, что хотела податься к алхимикам, на опыты тело продать…
В трактир зашли ещё двое воинов, в одежде Синего края — рубашке светлой, с синей вышивкой по вороту и рукавам, в безрукавках синих, да в тёмно-серых штанах. На ногах у одного сандалии, у другого — сапоги. Лица выбриты начисто. Молодой один, длинные светлые волосы собраны в «хвост» у шеи. Другой постарше.
— О, Вадим! Вот ты где! — улыбнулся светловолосый, — А что ты бумаги не сдал?
— Да так… — наёмник, видимо, знакомый, задумчиво потёр запёкшуюся ссадину на подбородке.
— Опять дрался? — нахмурился светловолосый.
— Да не… — тот смутился, потом, правда, через мгновение, ухмыльнулся, — Ага. Славная драка была. Но погодите с бумагами, дело есть. Я тут человеку помочь обещал…
Протёрла пальцы короткой мокрой тканью, что в данном заведении добавляли к подносу с едой — расплатилась уже с начала — сумку подхватила, перекинула через плечо и вышла.
Нету мне дела до чужой сестры. Может, поможет как-то её искалеченному брату тот странник. Может, и нет. Хотя и жаль дурочку, добровольно давшую алхимикам испытывать на себе искусственные яды да неизвестные смеси. Десять серебряных родным за твою жизнь или здоровье… стоит ли?.. Хотя, поговаривали, что деньги алхимики родным погибших в опытах приносили исправно. Десять серебряных. Или даже провожали выживших домой, если у них не было слишком много работы. Но всё-таки… страшная участь… ещё и для молодой девушки…
И всё-таки… хотя я и обижена на Григория, что он так просто меня кинул, забыв про дружбу, всё-таки я благодарна ему, что он драться меня научил. А так-то… так-то понимаю его, что он только местью и живёт. Ненависть разъедает души, да вытравить её из сердца что своего, что чужого непросто. Да и не хочется — в этом и другая её сторона, не менее жестокая. С ненавистью к врагам расставаться непросто. А, впрочем… это мой отец чем-то виноват перед ним. Если бы мой отец не сделал какую-то пакость родителям Григория, тот бы жил себе по-другому. Хотя… может, тогда бы мы никогда и не встретились с ним… странно… почему мне так тоскливо от мысли, что я и Григорий могли и вовсе никогда не встретиться?..
