Нэл вскочил вовремя, успел меня подхватить. Держал крепко, так что можно было опираться другой ногой на пол, пока здоровой, и на него.
— Давай ты просто посидишь? — спросил он устало, спустя какое-то время, — А то я сейчас не в настроении много скакать за тобой.
— Может, мне тебе помочь?
— Сиди уж, — он опять меня на кровать усадил.
Почти ругается уже. Сдержанный терпеливый Нэл. Кажется, сильно ранен. Сильно устал. Эх, а я…
Но, впрочем, услышав про моё столкновение с ежом, точнее, наступление на ежа, окончившееся печально для обеих сторон, вздохнул, встал и ушёл в темноту. Там как-то на слух нашёл Колючку — это оказалась она, точнее, он — и, ласково уболтав, в дом занёс, осмотреть. Проклятая животина оказалась ещё целее, чем я.
Нэл первым делом мою ногу смазал мазью, осторожно, едва касаясь моей кожи, потом перевязал чистой полосой от ткани. У него, как я с неудовольствием заметила, ткани для перевязки в шкафу осталось так же много, как и прежде. Это чем же тогда почётная должность посла отличается от презренной работы разведчика?!
Он хотел меня переместить в мою спальню. Но я, отчаянно цепляясь, то за его руку, то за кровать — ёж мрачно смотрел на меня из-под стола, осуждая за всё на свете — просила меня оставить.
— А то вдруг ты тут один загнёшься?..
— Но тут всего одна кровать, — мужчина указал на то узкое безобразие, на котором я сидела.
И которого я его уже раз столкнула, проснувшись и обнаружив Нэла рядом.
Один-то он обходился с малым количеством мебели и удобств в своей берлоге.
Вздохнула тяжко. Я ещё хорошо помнила весь тот ужас, в который обернулась наша вторая совместная ночь. Но его раненного оставлять было ещё страшней. А то вдруг он храбрится, а сам уже тяжело ранен?
В общем, вздохнув ещё пару раз, я напросилась остаться. В конце концов, этот мужчина вроде меня любит и вроде добрый. Не станет же он меня совсем уж противно насиловать!
Так он, повязку сняв — я приподнялась, чтоб убедиться, что рана не слишком глубока — и обработав мазями из трав, рубашку запасную простую натянув, спать лёг. Я было порывалась ему салат нарезать. Но Нэл, жуя веточку сухую веточку зверобоя, отказался, едва приподнялась со своим предложением. Хотя и поблагодарил, улыбку мне даря довольную. Лёг — я забилась к стене.
Кровать была узкая, одеяло короче, чем в моей спальне. Так что мы были почти нос к носу. Точнее, спина к спине. Лежали так молча. Он дышал спокойно и вроде уснул.
— Да успокойся ты! — проворчал вдруг, пальцем меня в плечо ткнул. Но, впрочем, не больно. Из вредности так, — Не буду я тебя трогать.
— Я сплю! — проворчала.
— Я твоё дыханье слышу. Неровное. Напуганное.
Он сел — и одеяло сползло с него и отчасти с меня, пуская ко мне прохладный воздух поздней осени. Хотя я и окрепла в Эльфийском лесу, стала заколённее, но всё же было холодно. И возмущённо одеяло рванула на себя, замотавшись.
На ладони Нэла зажёгся магический огонь.
— Я тебя в твои покои отнесу, — сказал остроухий серьёзно.
— А вдруг ты всё-таки сильно ранен?
— Но вроде же не загнулся? — мужчина усмехнулся, руки в стороны разведя.
— А вдруг снова отравленное лезвие было?
Друг голову отчаянно обхватил — и магический огонь на его волосы перетёк. Я непроизвольно рванулась лупить по огню, чтобы потушить. Ой, нет, по нему. По голове Нэла раненного.
— Он безопасный, — эльф руку отвёл от головы подальше, а другой заслоняя голову от меня.
— Ну, ладно тогда, — легла смущённо, одеяло до подбородка натянула.
— Боль ты моя головная, — криво усмехнулся Нэл, — Нет, давай я тебя всё-таки…
— Я переживу.
Друг, головой покачав, укоризненно, огонь у кровати положил, чтобы освещал комнату, и лёг так.
— Чтоб тебе было хорошо видно вражеские манёвры, — насмешливо пояснил, — И крепче спалось.
— Но я так вообще не усну! Со светом!
— И зачем я тебя вообще пустил?! — сорвался мужчина на крик.
Похоже, доводить терпеливого и миролюбивого Нэла могу только я. Хотя он больше всего и сильней всего доводится в замученном и без меня состоянии. Эх, так ещё и поссориться можем. А я не знаю, он быстро мирится или из тех, кто долго терпит, а потом всё — и веником готов по башке или даже вообще никогда не разговаривать со мной?
— Ну, это… потуши тогда, — одеяло с меня размотала, ему край протянула, — Я тебе верю.
Нэл какое-то время серьёзно смотрел на меня — выдержала его взгляд — потом огонь магический погасил. И лёг.
И вдвоём, под одним одеялом, рядом друг с другом было намного теплей.
"Белая роза" 10.12
А утром, проснувшись, вообще обнаружила, что лежу, уткнувшись лицом ему в грудь, а он меня обнимает. И всё под одним одеялом. Вплотную. Ой, и до свадьбы! Хотя и тепло…
Но Нэл, мои шевеления заметив или будучи ими разбужен, меня сразу выпустил — и из кровати выскочил, оставляя меня наедине с его одеялом, пропитанном сложным букетом из запаха трав и едва приметным запахом пота. Одеяло эльфийского мужчины, брезговавшего питаться мясной пищей. Я понюхала его украдкой, притворяясь, будто прячусь от холода. И тайком подсмотрела на друга, с обнажённым верхом, собирающего новые мази. Притворяясь, что кошусь на ежа, под столом. Упс, ёж был немного в другой стороне! Ой, даже не немного.
Но он так быстро вылез, меня отпустив, что я даже не успела понять, мне это нравится или нет?!
На этом месте нас застал стук в дверь.
— Войдите, — сказал, напрягшись, хозяин дома.
Син вошёл. Быстро осмотрев помещение — да и нечего в общем-то было особо рассматривать — и быстро заметив меня, заинтересованно смотревшую из-под одеяла с постели Нэла. До свадьбы, ой.
Зарылась в одеяло с головой. Запоздало вспомнила, что у эльфов нравы полегче, да и он вроде мой жених, друг так точно, и вообще не дело это Сина, который сам с кем попало спит! И возмущённо из-под одеяла выползла. Обнаружила, что на меня никто не смотрит. А смотрят эльфы заинтересованно на карту большую, которую Син притащил. И Нэл ногтём пометки там делает. Ух, вроде обошлось. Или нет?..
Прежде, чем опять заняться делами, и, не обращая внимания на мои вопли, что он ранен и ему надо бы отдохнуть, Нэл меня доставил в мои покои. И переместился. Даже не позавтракал со мной.
Завтракала я с учителями, злая на весь мир. И в ближайшие два дня он так и не пришёл.
Первый день я извелась, думая об этом гаде, и не случилось ли с ним чего.
На второй день меня другие неприятные мысли и воспоминания заглотили, о других, ушедших от меня. О маме. Об Акаре. О Гришке. Тьфу, Кане. Об этом глупом эльфийском обычае проклинать своих преступников и нарекать их Забытыми. До того удумалась, что в какой-то миг поймала себя на мысли, что мне даже жаль Матарна, которого вышвырнули свои. Тьфу, его, драконьи.
