А потом менестрель заметил меня. Посмотрел так, словно мы были знакомы раньше. Вгляделся в моё лицо, скользнул взглядом по моей грязной мужской одежде, по взлохмаченным — я уверена в этом — волосам. И, вместо того, чтоб ужаснуться увиденному, просиял от радости. Попросил у прислужника столовой:
— Ежели песни мои вам по душе пришлись, принесите прекрасной даме что-нибудь поесть.
Все обедающие тотчас повернулись ко мне, но прекрасной дамы явно не приметили, потому недоумённо отвернулись обратно к художнику слов. Прислужник пошептался с толстым поваром — и вскоре принёс мне большую тарелку овощного салата, явно одного из самых дешёвых блюд. Однако же очень вкусного, к тому же, не вступающего вразрез с моими особенностями, доставшимися от папаши-эльфа. А менестрель затянул легенду о молодом мастере. Тот, вопреки воле отца и старшего брата, много времени проводил за созданием деревянных и металлических флейт: «С детства, как услышал мастер впервые песню флейты, загорелся желанием повторить её, а потом, спустя года, когда в хитром деле том уже поднаторел, захотел создать инструмент со звуком необычайным». Однако время было сложное, немирное, воины ценились больше мастеров. И когда королю опять потребовались воины для нового похода на врагов…
Тут я с ужасом поняла, что рассказывается о новодальском мастере, пригляделась к сидящим вокруг, а у них у многих были синие глаза. Значит, противный мальчишка бросил меня в Новодалье!
Я в этой мерзкой стране до сих пор только раз была, когда захотела проводить ту девицу с сумасшедшей мечтой. Понимала, что такие дураки, как она, обычно долго не живут, вот и захотела хотя бы проводить, чтобы совесть меня не мучила за то, что бросила её по дороге. Проводила… и ушла. Я завидовала Алине, потому что она, хотя и родилась, выросла в одной из Враждующих стран, однако ж была достаточно сильной, чтобы сберечь свою наивную детскую мечту — у взрослых такие мечты не родятся. И ещё больше завидовала ей, потому что у неё была мечта, пусть и глупая, неосуществимая — труднее сложно придумать, однако она у неё была, у этой странной девушки, и та ею жила. А я давно уже разучилась мечтать…
И тут я опять оказалась на территории моих врагов! Мало мне встречи с папашей, который в иное время и не подозревал о моём существовании, а тут вдруг вознамерился использовать, так ещё и я в этом месте оказалась!
Но как ни гадко было моё положение, мягкий голос менестреля и его история захватили меня, обняли и понесли в чужое прошлое, как будто подсмотренное рассказчиком…
Тот мастер был слишком горд. Кроме творчества его ничего не занимало. Хотя и дрался он вполне себе достойно, хотя мог преуспеть в воинском искусстве, однако мечтал создать нечто удивительное, превзойти других мастеров, прославиться. Когда его заставили воевать с врагами — он убивал тех безжалостно. Но за свою гордость и пренебрежение к людям, в том числе, к родителям и старшему брату, мастер поплатился. В осаждённом городе он увидел, как издеваются над мальчишкой, как вырывается из рук смеющихся воинов мать ребёнка, услышал её надрывный крик — и его сердце дрогнуло. Хоть и прозвали этого мужчину на родине «Каменным мастером», однако ж было сердце его не из камня. Он защитил её, как женщину «на которую глаз положил», заодно спас её сына. Потому что понял: ей жизнь ребёнка дороже собственной. Женщина сочла защитника добрым человеком и отплатила за спасение, как могла. После страстной ночи гордый мастер понял, что у него не хватит сил расстаться с ней.
Такой поворот вызвал бурю комментариев, так как, с одной стороны, в столовой были посетительницы и стряпухи, с другой, добрые чувства к врагам считались постыдными. Впрочем, нашлось и несколько людей бывалых, знавших, что иногда бывают очень сильные чувства, которые поглощают разум и завладевают душой. Они как накатят большой волной — так и раздавят. И утопить могут. И вырваться от них нелегко.
— И какой ж из него мужик после того?
— Да как он мог?!
— Ах, эта молодость, любовь… глупости и ветер в голове!
— Ну, бывают такие бабёнки!
— Папа, я не понял… а что было ночью?
— Молчи, сопляк! Потом поймёшь!
— Так и до предательства родной страны недалеко дойти!
— Зарезать бабу и щенка её — и всего-то делов!
Менестрель сделал долгую паузу, чтобы выпить поднесённую ему кружку с квасом, заодно, чтобы немного попялиться на меня.
— Ну, а чё там дальше-то было?! — возмутился один из слушателей.
— Утром он ушёл вслед за войском, — спокойно ответил парнишка, продолжая смотреть на меня.
— Вот так всегда! — вздохнула одна из стряпух.
— Так и надо! — звучно хлопнул себя по ноге плотный и широкоплечий мужчина разбойничьей наружности.
— А через месяц, когда вернулось войско новодальское домой, сбежал мастер обратно в Светополье, — с улыбкой закончил менестрель, — Нашёл ту женщину — и остался жить в её доме, притворяясь крестьянином из дальнего захолустья. С сыном её он не ладил никогда, но вот женщина та его безумно любила. И он, говорили, её любил.
— Тьфу ты! — один из слушателей смачно сплюнул на пол, — И о такой дряни рассказывать?!
— Но на том история не закончилась, — улыбка парнишки стала шире.
— Ну, разумеется! — проворчал отец маленького мальчишки.
— Что же с ними стало-то?
— Может, её сын за убитого отца отомстил?
Менестрель некоторое время задумчиво молчал, потом тихо произнёс:
— Эх, кушать хочется!
И ему тотчас принесли суп и жаренную картошку, чуть позже — колбасу. Он спокойно поел, предложил «поделиться с прекрасной дамой», но я сказала, что в верных рыцарях не нуждаюсь.
— Твоё сердце занято? — грустно уточнил менестрель.
— Слушай, а с чего такой интерес к грязной девице в неподобающей одежде?! — возмутилась я.
На что последовал следующий ответ:
— Ты напомнила мне моё вдохновение.
Последовал оглушительный хохот присутствующих.
А я проворчала:
— Думаю, тебе вполне хватит вдохновения твоего.
На сей раз засмеялись лишь некоторые из собравшихся. А парнишка сильно помрачнел. Неужели, он в меня влюбился? Но вроде ж не с чего! Я его впервые вижу. Полагаю, и вид у меня, ещё не полностью оправившейся от раны, пробиравшейся по подземному ходу и находящейся в дурном настроении после встречи с бабником-отцом, не ахти какой.
— Ну, а что было дальше? В твоей истории? — уточнил мужчина, до того всё время молчавший.
Он ни улыбнулся, ни нахмурился, не засмеялся ни разу. Просто молча ел и внимательно слушал. Даже слишком внимательно. Судя по выправке и оружию — воин. Возможно, кто-то из местной стражи. Ох, как бы не сочли юнца вражеским разведчиком или подстрекателем к объединению с ворогами! Так ведь могут прирезать на месте, без каких-либо разбирательств. Но разве это имеет какое-то отношение ко мне? Я ненавижу мужчин. Пусть даже они все друг друга перебьют в войне — я не расстроюсь. Но… но этот парнишка меня накормил, когда я обессилела от голода. Он был со мной вежлив. И наплевать, что там двигало им, решившим позаботится о девице с такой странной внешностью. Однако у меня никакого оружия нет. Значит, для драки потребуется схватить у кого-то из рук нож или использовать какие-то предметы…
