Меня осенила новая идея:
— А если… если создать Кинжал крови? Ну, вроде того, при помощи которого нашли меня?
— Если нет ни заострённых ушей, ни магической способности, то Кинжал бесполезен, — вздохнул разведчик.
— Но почему? Эльфийская кровь должна быть отлична от…
— Знаешь, — Акар нахмурился, — Хотя и говорят про кровь «эльфийскую» и «драконью», кровь крылатых и остроухих от человеческой в принципе не отличается. Вот если уши, как у нас с тобой, немного заострённые сверху, или магический след в крови, тогда да, можно обнаружить, что человек связан с эльфами или драконами.
— А… строение тела?
— Всё то же самое, что и у людей, — он усмехнулся, — Недаром, если переспят мужчина и женщина из разных Основных народов, у них могут случиться дети. Вот если б мы были совсем чуждые друг другу, разве б тогда рождались общие дети? Да даже в природе если посмотреть… Птица и лев не могут родить детей друг с другом. А лошади разных пород — могут. Значит, люди, крылатые и остроухие — существа одного вида, родственные друг другу! Да и летописи драконов и эльфов подтверждают, серьёзные летописи, не только одни лишь легенды, что сначала были только люди. Долго были только люди. Это людей создал Творец вслед за сотворением мира, после людей. Людей Творец наделил разумом, чтоб они присматривали за миром и украшали его!
— А эльфийская красота?
— Так и среди людей есть красивые, — улыбнулся Нэл, — И это не значит, что у них предки из Эльфийского леса.
— Но… а как же драконы? Они могут превращаться в крылатых ящеров, летать могут и огнём плюются разной мощности!
— Это след въевшейся мощной магии или искажения тела и магического слоя кого-то из наших предков, вызванное отравлением какими-то веществами, полученными с помощью алхимии. Или смесь магии и алхимии, — Акар задумчиво постучал ногой по поверхности воды, спугивая рыбёшку, бьющуюся снизу об невидимую преграду, удерживающую его, — У нас пока нет точного мнения. Но влияние магии, смешанной с влиянием искусственных веществ — это сложнейший подвид науки.
— Но… у нас не говорят о таком! Ну, у людей то есть! Не говорят, что эльфы, драконы и люди — это дети одного народа, что все мы потомки того народа, созданного Творцом!
— У вас не говорят, — усмехнулся полукровка, — Ведь это даёт повод древним магам выставить себя перед людьми какими-то особыми, шикарными, намного лучше их. А у нас, что у эльфов, — он кивнул на Нэла, — Что у крылатых, об этом сказано и в летописях, и в легендах.
Огорчённо выдохнула:
— Эх, а у нас даже в легендах такого не говорится!
— Да даже в легендах не говорится обо всём! — вздохнул Акар.
Нэл вдруг как-то выпрямился, приосанился, руку поднял — вперёд и вверх ладонью — и изменившимся голосом произнёс:
— Ох, и любят менестрели легенды сказывать! И всё про личностей непростых, героев всяких али людей обычных, вдруг совершивших немыслимое. И входит в эти истории всё самое яркое, необыкновенное, незабываемое, самое злое и самое доброе. Да только за границами легенд остаётся самое интересное: то, как эти обычные люди… и нелюди, кстати, тоже! Преодолели уйму сложностей или глупостей надеяли неслыханных и вдруг совершили что-то эдакое… неслыханное… подвиг какой али дурь несусветную и остались в памяти людей, и нелюдей, кстати, тоже, тёплым следом или жутким воспоминанием. Не входит в легенды и то, как они жили, были ль знакомы между собой, о чём мечтали, чего боялись… Да и самые достойные поступки, увы, не всегда попадают в легенды…
Вот и захотелось мне рассказать о них, о самых достойных, ну, порою совсем не достойных — менестрели тоже иногда ошибаются — и самых ужасных… а куда же без них? То, что останется за границами легенд…
Акар смеялся едва не до слёз. Потом пояснил мне, что Нэл скопировал позу и голос одного эльфийского учёного: хранителя летописей, «очень въедливого старикашку», любителя выяснить от и до, бдительного хранителя достоверности — и при этом приписал ему интерес к несвойственным ему вещам.
— Да какой он старикашка? — ухмыльнулся Нэл, — Ему всего только сто пятьдесят лет!
— Всего только?! А тебе сколько самому?
— Около тридцати. Ещё недавно только Долгая молодость началась, — спокойно пояснил Нэл.
Эх, а выглядит на двадцать с небольшим!
— А у меня ещё вообще Долгая молодость не началась, — вклинился полукровка.
— Да я поняла, — улыбнулась.
Мы немного помолчали. Потом, заметив, что я кошусь на его ноги, не утопающие в воде, Акар предложил мне присоединиться к нему, походить по воде вдвоём. Я, естественно согласилась. Нэла он тоже звал. Тот помрачнел и проворчал:
— Нечего тебе показывать, что ты знаешь тайную драконью магию. Тебя и без того боятся все.
— И даже ты? — ухмыльнулся ядовито полукровка.
— Да ну тебя! — отмахнулся Нэл, — Можно подумать, что мне без тебя всякого жуткого в жизни не хватает!
Я осторожно спустилась к воде, там где берег спокойно спускался. Ступила на воду. Она была прохладная. И немного качалась подо мной. Как будто я в лодке шла, что плыла по реке. Я помню это чувство: меня когда-то с собою деревенский знахарь позвал. Ему хотелось и рыбы наловить, и сорвать для снадобий «сноп кувшинок». Мне было семь. И на редкую возможность испытать что-то новое я согласилась. И хорошо мы так поплавали, мирно. Он меня не обижал. Потом сидели на берегу. Я плела венок из кувшинок, а он, не возражая, потрошил и жарил рыбу на берегу. И меня угощал. С трудом заставила себя съесть немного, да с довольной рожей, чтоб его не обидеть, такого неожиданно доброго. И убежала под предлогом, что надо сказать маме, что я живая. А то та, наверное, волнуется за меня. Приятное воспоминание из детства… забытое…
А…
Задумчиво почесала лоб. А если знахарь испытывал какие-то чувства к моей маме? Если хотел её сманить к себе? Он был вдовцом и довольно молодым. Но, видимо, мама к нему не пошла. Мама мечтала о бросившем её. А потом уже было всё равно, когда ни того злыдня не осталось, ни её… А, кажется, только знахарь спросил, когда я сожгла наш с мамой дом, не обожглась ли я… я и забыла о заботе его тогда, охваченная мрачными чувствами. А теперь вдруг вспомнила… только… поздно уже… уже всё равно…
Я шла к протянутой руке Акара… было странно идти по воде… но интересно… Прохлада её проникала сквозь тонкую и гибкую подошву туфель.
Правда, когда почти дошла до полудракона, вдруг ветер подул. Качнулись волны подо мною, укрупняясь. И я зашаталась… и упала в подставленные объятия дракона. Он смотрел на меня так внимательно и… и, кажется, ещё довольно… Так… этот ветер — его созданье?..
Впрочем, он сразу отпустил меня, может, чтоб меньше было уверенности подозревать его.
Чуть погодя, заметила, что к нам по воде подошёл Нэл. Сразу не спешил, а тут вдруг подошёл.
